Остальные старательно делали вид, что не заметили неловкости. Только Рагнар обозлился еще больше. Правда, аппетит ему это не испортило, даже наоборот: ел он за двоих, пил ― за четверых, причем не воду простую и не морс ягодный, а крепкие домашние настойки да медвяник. Как ни глядели на него с укором мать и отец родные, как ни пытались остановить ― не вышло. Не прошло и пары часов, как молодой мужчина отяжелел, окосел, языком стал с трудом ворочать.

Сидеть подле него да слушать его похвастушки о том, как он силки с капканами по лесу расставляет сил моих уже не было!

― Отец, матушка, гости дорогие! Отлучусь ненадолго, ― поднялась я из-за стола, скользнула в дверь, что через сени на задний двор вела.

Вышла на улицу. Вдохнула полной грудью, мимо грядок и кустов смороды побежала к отхожему месту, а когда вышла, то здесь же, у сараюшки, взялась руки и лицо ополаскивать. Очень уж освежиться хотелось.

— Вот ты где, невестушка дорогая, ― услышала вдруг голос прямо за спиной и аж дернулась.

Рагнар! Луав его принес на мою голову!

Быстро стряхнула воду с ладоней, обернулась, попыталась ускользнуть от нетрезвого парня, но он руки вперед выставил, уперся ими в стену сарая по обе стороны от меня.

― Куда торопишься, Рейка? Неужто не для того из-за стола сбежала, чтобы наедине со мной увидеться? Что нос воротишь? Недолго тебе гордячкой ходить осталось. После свадьбы научу, как мужа почитать!

― Отпусти. ― Потребовала я спокойно и твердо. ― Не невеста я тебе. И женой твоей никогда не буду.

― Отказать решила? Брезгуешь? Напрасно!

Рагнар перехватил меня за руки, потащил в приотворенную дверь сарая. Как я ни упиралась, как ни вырывалась ― все напрасно: сын охотников, хоть и нетрезвый, но на ногах держался все еще крепко, и был меня на голову выше и силен, как муск.

Волоком притащил меня в сарай, бросил на кучу сена в углу, сам сверху навис, одной рукой продолжил мне руки удерживать, другой принялся по телу шарить, а губы мои своим ртом накрыл, не давая не то что пискнуть ― воздуху глотнуть вдоволь! Все, что я могла — это ногами брыкать да ждать, когда близнецы сообразят, что больно долго меня нет, и прибегут на выручку.

― Зря противишься, Рейка! Сказал же: моя будешь! ― На миг оторвался от моих губ Рагнар. ― Расслабься и получи удовольствие. Почувствуй, как это ― под настоящим мужиком лежать!

― Отпусти по-хорошему! ― мотнула я головой. ― Настоящий мужик не силой берет, а лаской! А от тебя мне тошно! Мои братья с отцом вот-вот прибегут, боюсь представить, чего они с тобой сделают!

― Тошно, значит? ― взвился Рагнар. — Это даже хорошо! Люблю строптивых укрощать. Близнецы пусть приходят! Как раз засвидетельствуют, что я чистоту твою взял. Сами просить будут, чтоб женился на опозоренной!

― Ах, ты!.. ― снова забилась я в потных объятиях нетрезвого поклонника.

Рагнар же, обмусолив мою грудь, выпавшую из разорванного лифа, задрал мне юбку, развязал пояс у себя на штанах и прижался к моим обнаженным бедрам своим горячим дрыном. Меня аж затрясло, когда я поняла, что еще немного, и случится непоправимое!

И тут пояс, подаренный Немым, вдруг сам собой распустился, заскользил с талии вниз, вниз, пока не добрался туда, где Рагнар об меня терся.

― А-а-а! ― завопил неудачливый жених. ― Отпусти-и, ведьма-а!

Он завозился, скатился с меня, прикрыл руками пах и начал кататься с боку на бок, издавая болезненные вопли и стоны.

Получив свободу, я села, оправила юбку, стянула порванный лиф. Вовремя! На крики Рагнара в сарай вначале близнецы ввалились, за ними ― мой отец, а там и отец насильника пожаловал.