– Знаешь, мне стоило бы выставить тебя прочь и запретить на километр подходить к любой из кукол, раз не понимаешь их ценности и готов снова рисковать.

Тиллен перебивает его чересчур резко:

– Не станешь. Потому что я как раз отлично понимаю. Ее ценность понимаю. Да ты и сам все прекрасно видел. Не пытайся строить из себя заботливого доброго покровителя несчастных и обездоленных девочек. Не передо мной, я ведь знаю, тебе и самому подобное приходило в голову. Имей смелость хотя бы признать это, раз всю грязную работу снова оставляешь другим.

Я чувствую, как подкашиваются колени.

– Хорошо бы ты оказался прав, – бросает Пальмеро.

Стук шагов приближается к двери, и я мгновенно беру себя в руки. Стучу три раза, делая вид, что только что пришла. Услышав ответное: «Да?», открываю дверь. Натягиваю на лицо дежурное выражение покорной прилежной куклы. Перевожу взгляд с побагровевшего от ярости Пальмеро на чуточку растерянного Тиллена, сидящего за массивным столом, занимающим половину кабинета.

– Простите, я, наверное, помешала?

Пальмеро пристально смотрит на меня, потом кивает Тиллену:

– Нет, мы уже закончили разговор. – С этими словами он отстраняет меня от двери и выходит из кабинета. На пороге оборачивается, с удивительной мягкостью обращается ко мне: – Удачи. Она тебе… нам всем понадобится.

Я замираю от теплоты, которую совсем не ожидала от владельца домика. И лишь когда его шаги в коридоре стихают, я позволяю себе расслабиться. В голове шумит от потока мыслей, ни одну из которых не получается ухватить. Так что я без спроса плюхаюсь на гостевой диванчик.

Раньше я не позволила бы себе такой наглости, но сегодня допустимо все. От этого чувствую странную эйфорию.

Совсем не к добру.

– Выходит, у тебя на меня планы? – спрашиваю я с наигранной беззаботностью.

Тиллен загадочно прищуривается. Пытаюсь угадать его эмоции, хоть раз, но мне это не удается. Досадно.

– И много ты успела услышать?

Я прижимаю палец к губам, изображая задумчивость.

– Достаточно. Но ты ведь этого и добивался? Нарочно позвал меня во время разговора, чтобы я подслушала.

– Ты догадливая, – кивает Тиллен. Надо же, и отнекиваться не стал.

– Одного не понимаю… – я отворачиваюсь, чтобы проще было скрыть разбушевавшуюся внутри бурю. Делаю вид, будто очень внимательно изучаю вырезанный из старой газеты пожелтевший фотоснимок с бурлящей рекой в простенькой деревянной рамке у него на столе, – для чего ты это сделал? Чтобы проще было начать непростой разговор, или… – догадка неприятно царапает, – знал, что так я еще сильнее заинтересуюсь? Не захочу остаться в стороне от… что бы ты там ни задумал. Не смогу тебя подвести.

– А какой вариант устроил бы тебя больше?

– Тот, в котором я не исчезну вслед за Мотыльком.

Тиллен кивает, довольный моим ответом. Достает из ящика стола доску для триктрака, раскладывает на столешнице.

– Сыграем напоследок?

И ведь понимает прекрасно, что я просто не смогу отказаться. Пожалуй, молчаливые часы, проведенные в его кабинете за игрой, останутся самым теплым воспоминанием о Кукольном домике. Да что уж там – единственным теплым воспоминанием. Только мы двое и стук фишек по деревянной доске.

Не раздумывая, сажусь на стул напротив Тиллена. Фыркаю, с трудом сдерживая улыбку:

– Ладно, считай, прощен.

Тиллен удивленно вскидывает брови, но не спорит. Расставляет фишки. Белые с моей стороны, черные – с его. Отчего-то всегда так. Я поддаюсь необъяснимому порыву, разворачиваю доску и меняю стороны.

– Вот как, значит? – протягивает Тиллен. – Предлагаешь мне начать первым.

Сказав, он замолкает ненадолго, будто собираясь с мыслями. Наверняка догадывается, чего я на самом деле от него жду. Вовсе не об игре речь. Он должен рассказать мне всю правду. Не таясь. Не дожидаясь моих расспросов. Доказать, что мы действительно можем доверять друг другу.