Раньше я тоже могла радоваться в этот день. Это так легко, когда знаешь: все, что случится после, тебя не касается. Пока не касается. Сейчас же мои мысли вовсе не здесь. Витают высоко-высоко. На крыше «Маяка», снова и снова возвращаясь во вчерашний вечер.

– Нервничаешь, Гремучка?

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Словно уже вычеркнула из памяти прозвище, которого с завтрашнего дня больше не услышу.

– Вовсе нет. – Я равнодушно пожимаю плечами. Не глядя, кладу себе в тарелку то, что ближе всего ко мне. Кажется, кусок форели, но я не рассматриваю ее толком. Оборачиваюсь к длинноногой Цапле, спустившейся к обеду на высоченных каблуках и оттого еще сильнее оправдывающей свое прозвище. Заставляю себя продолжить, чтобы своим молчанием не подтвердить ее слова: – Какой смысл, от нас уже все равно мало что зависит.

– Ну-у, не скажи, – протягивает Цапля. На миг забывшись, сутулится, но тут же снова выпрямляется. Берет со стола канапе с виноградом и сыром. – Очень даже зависит. От того, как будешь держаться. Кому приглянешься. Хотя… – она окидывает меня презрительным взглядом, – тебе вряд ли светит что-то серьезное. Разве что наставники подберут что-нибудь сами. Может, вообще оставят при себе.

– Угу, – соглашаюсь я, пережевывая очередной кусок нежной рыбы и совершенно не чувствуя вкуса.

Делаю вид, будто меня не задевает ее намек об «особом» отношении ко мне кое-кого из наставников. Будто мне это даже льстит. Но внутри все равно неприятно свербит, ведь я-то знаю правду: что бы Тиллен ни говорил, он не станет пытаться сделать мою жизнь проще. Скорее уж наоборот.

Нет, нужно поскорее выкинуть эти мысли из головы.

Оглядываюсь в поисках Огонька, но нигде не видно ее рыжей шевелюры. Наверное, это к лучшему. Не слишком хочется ее сейчас видеть. Проглатываю кусок и продолжаю:

– Так что у меня смысла нервничать вообще никакого. А ты ешь, ни в чем себе не отказывай. Разок можно, а то потом придется за фигурой следить, с твоей-то… кхм, не важно.

Цапля недовольно встряхивает головой, сжимает губы в тонкую ниточку, хмурится. Похоже, напоминание о том, скольких усилий ей стоит быть в форме, оказывается болезненным. Она откладывает недоеденную закуску с сторону, отходит нарочито грациозной походкой. Должна бы вызывать восхищение, и наверняка еще не раз вызовет. Но я лишь тихонько прыскаю в ладонь.

Похоже, и правда нервничаю, раз так некстати пробивает на смех. Вновь делаю серьезное лицо. Беру со стола стакан ледяной айи. Похоже, по случаю праздника нас решили не ограничивать в изысках. Делаю залпом несколько глотков. Это помогает взбодриться.

Едва ощутимая вибрация от связника на запястье – простенького, с кожаным браслетом – заставляет вздрогнуть. Смотрю на экран. В очередной раз запотевший изнутри. Стоило бы починить, но в Кукольном домике сломанные вещи не чинят. Таковы правила. Будешь достаточно хороша – новые хозяева обеспечат всем необходимым и, быть может, гораздо большим, чем необходимо. Нет – значит нет смысла тратиться на тебя.

Рукавом блузки протираю тонкий пластик экрана, вижу сообщение:

«Зайдешь попрощаться?»

Так трудно удержаться от того, чтобы ответить:

«Хочешь увидеться – спустись в столовую сам».

Но я, похоже, недостаточно для этого смелая. К тому же знаю прекрасно: Тиллен ни за что не придет, если попрошу. Из принципа не станет. А я ведь действительно хочу повидаться. Высказать, насколько я все еще зла на него после вчерашнего «урока».

Конечно, для этого, зачем же еще?

Поднимаюсь на десять этажей по узкой запасной лестнице, которой почти никогда не пользуются. Если только не хотят избежать лишнего внимания, как я сейчас.