Нармин ханум, удостоверившись в гармоничности своего облика, отошла от зеркала и вышла из своей квадратной спальни в квадратный холл, спустилась по деревянной лестнице на первый этаж и вышла во двор. Они с мужем должны были заехать к знакомым с коротким визитом вежливости. По дороге в гости она напомнила ему, что сейчас самое время купить и посадить шафрановые луковицы. Муж Нармин ханум, Бехруз бей, в свою очередь поделился своими планами зайти в парикмахерскую и напомнил о необходимости купить овощи к салату. Короткий визит вежливости оказался намного короче ожидаемого – подготовка к нему и дорога заняла больше времени, чем они пробыли в гостях. Выезжая от друзей, они направились за покупками в соседний дачный посёлок Бильгя. Был полдень солнечного безветренного августовского дня. Лето было анормально жарким, и днём лишний раз не хотелось выходить на улицу из прохлады кондиционированных помещений и салонов машин. Проезжая мимо придорожной овощной лавки, расположившейся под прорезиненным тентом, Бехруз бей остановился перед ней за покупками. Нармин ханум в надежде почувствовать ветерок, опустила стекло окна. К сожалению, никакого дуновения не было, более того её так сильно обдало жаром, что она поспешила поднять стекло. Пока стекло опускалось и поднималась до неё долетели обрывки диалога из овощной лавки. Бехруз бей в своей любимой манере активного общения спросил изнывающего от жары немолодого грузного мужчину, сидящего в дальнем углу лавки, который был толи продавцом, толи хозяином этой торговой точки:

– А-а… Эти огурцы… Они для чего годятся? Для салата подойдут?…

В ответ раздался гнусавый голос человека, которому явно было мучительно плохо в жаркой и непроветриваемой лавчонке:

– Огурцы есть огурцы, да… Что из них приготовишь, кроме салата?!…

Через несколько минут Бехруз бей вернулся в машину и, положив покупку на заднее сидение, сел за водительское место. От духоты и жары в лавке у него аж раскраснелось лицо, хотя он пробыл там недолго.

– Бехруз, дорогой. Понимаешь, я согласна с хозяином лавки – огурцы есть огурцы, да! – сказала Нармин ханум, подражая гнусавому голосу продавца овощей.

Бехруз бей ответил своей любимой английской фразой, которую применял ко всем непонятным случаям жизни, делая их ещё более непонятными для собеседника:

– Never mind!25… А теперь едем за твоим шафраном. Показывай дорогу.

О покупке шафрановых луковиц Нармин ханум мечтала еще с прошлого года, когда на встрече с одноклассниками её школьный друг упомянул о малоизвестном садовом магазине в дачном посёлке Бильгя, в котором продаются луковицы легендарного апшеронского сорта шафрана. И тогда же она оставила заметку на своём телефоне о местоположении магазинчика.

Бехруз бей вёл машину по пустынным дорогам в этот знойный день неизвестно куда за неизвестно чем. Страстями по апшеронскому шафрану он не страдал, для него самым ценным шафраном был шафран из Мешхеда26. Иранский шафран он привозил сам или ему привозили его родственники, приезжая из его родного Тебриза27. Шафран он сам часто и с удовольствием потреблял в виде чая, который он пил исключительно с набатом28, или для приправления традиционного азербайджанского плова, который он готовил по праздникам.

Бехруз бей родился и вырос в Тебризе, в Иране. Волей судьбы он оказался в Баку, где он полюбил и связал жизнь с девушкой родом из Баку. И хотя они оба были азербайджанцами по национальности, но то, что он родом из Южного Азербайджана, а она из Северного, а это совершенно разные культуры, вносило в их брак свои нюансы. С одной стороны это делало их очень интересными друг для друга. С другой стороны каждый их них время от времени был склонен вести себя как тот кулик из пословицы, который хвалил свое болото. Но эти редкие всплески противопоставления традиций и обычаев севера и юга до войны никогда не доходили – эта пара слишком сильно любила друг друга, свою семью и детей, и поэтому все сводилось к шуткам. Более того, Бехруз бей любил потакать желаниям своей супруги, особенно тем, которые были направлены на семью и на дом. То, что она зациклена на апшеронском шафране, он воспринимал как милый каприз любимой женщины.