– Сеньор, вы злоупотребляете хозяйской гостеприимностью, – раздалось порицание с кресла, о котором и сидящем на нем, Франсуа успел уже позабыть.

Занятый более своими мыслями и занимаясь своим делом он даже не взглянул в сторону дворянина, а через некоторое время кривясь спросил:

– Кто-то там кажется что-то сказал?

Оскорбленный дворянин собирался уже встать и схватиться за шпагу, предпочитая сфатисфакцию с наглецами в действенной форме, а не на словах, но тот как раз в то время протерев лезвие тщетно попытался всунуть его в ножны… Не входило. То была шпага барона д’Танка, слишком большая, для ножен его шпаги, без разбору метнутой в гвардейца и так и оставшейся торчать в пузе.

Начиная приводить себя в порядок д’Обюссон предстал перед дурацким фактом что все дальнейшие свои передвижения по дворцу придется делать не иначе как держа сию шпагу в руке оголенной, или же ходить с довольно странным видом торчащих из-за пояса у него ножен и рядом же клинка. Но расставаться с оружием Франсуа ни за что не собирался, пусть уж лучше на него будут коситься.

Думая что делать, взгляд его невольно остановился на расплывшемся на лице дворянина невоздержанном веселии. Явление он собою представлял конечно самое неподражаемое. Дворянину было с чего представлять себе что только что там творилось за белым покровом оранжереи и под покровом ночи, откуда влетел сюда сей молодчик со взбалмошным видом и не той шпагой, что была, да к тому же вся в крови.

Теперь уже д’Обюссон, все еще разгоряченный после боев, почувствовал себя уязвленным от насмешки, и разозлился.

– Разбухла!…от кровищи – вызывающе пояснил он, с уязвляющим предостережением намеком.

Сидевший в кресле не найдя на это что сказать, привстал и высказал обыкновенный в таких случаях штамп:

– Вы довольно нагло себя ведете! И я думаю нам…

– Надо прогуляться вдвоем по парку, повыяснять отношения – живо перебил его шевалье Франсуа, – Что нет, то нет. Парк отменяется, там меня поджидает черный легион чертей, и я как раз оттуда… – не для того чтобы обратно туда!

С этими словами он отвернулся осмотреть себя; свой собственный вид ему представился ободранным во многих местах и его уже более заботило как привести себя как можно в больший порядок, даже после такой досады со шпагой. Дворянину же этот вид представлялся общипанным, потому как он смотрел со стороны и дыры и порезы на костюме были лишь довеском к тому чего не мог видеть сам носитель сего; а именно скопище перовых черенков срезанных от элегантного продолжения одним ударом. От выпадов гвардейцев Франсуа приходилось уклоняться и не успевать в этом полностью.

Удовлетворившись своим взглядом, стоявший напротив, оставленный им без внимания дворянин однако сильно заинтересовался причинами происходящего:

– А в чем дело? И кто вы такой?

– Правильно, что бы догадаться в чем дело, нужно узнать кто я такой! Ну страна!!! Вот же заслал Бог! Сейчас и выбраться как не знаю.

– А-а вы француз! Браво наслышан! И вы все в таких с ним отношениях?

– Ну уж, конечно мы в его Шандадском замке не квартируем, как мне здесь сообщили. После-то того как выгнали оттуда одних, и выстояли против других, им приведенных… Вам-то надеюсь достоверно известно положение вещей? И сюда я приехал не за оплатой постоя; уж кто-кто, а я его считал наверняка убитым. И вот что оказалось! Ну ладно, пока!

– Не туда! – остановил его дворянин, когда шевалье Франсуа направился уже было по оранжерее на выход в Большую бальную залу, на ходу строя планы.

– Позвольте! А кто вы такой, чтобы мне указывать… верные пути?

– Сандро де Лория, граф Инфантадо, – представился знатный вельможа испанского происхождения, и все сразу стало на свои места. Франсуа остановился и с вниманием обернулся, приготовившись выслушать что интересного тот скажет ему на сей счет.