Толя закашлялся. Эдик вернулся к моей кровати:

– Мы защищаем небо и море. Тебе, гуманитарию, этого не понять. Мы – заслон с большой буквы. Пока мы есть, на нас не нападут.

– Кто хочет напасть? Всё же есть, всем всё хватает. Люди – не дураки.

– Что, кроме людей никого нет? Ты же историк, сам знаешь, всякое бывает.

Я задумчиво мотнул головой:

– Пожалуй, ты прав, всякое на пустом месте бывает.

Я повернулся к Толе:

– Помнишь, ты рассказывал про одного психиатра?

Толя неожиданно подмигнул Эдику и подтвердил:

– Я много чего рассказывал. Я из всех самый болтливый. С больными иначе нельзя. Пока говоришь – слушают, а только отвернёшься – больной больше не дышит.

– Тот психиатр давно жил, более тысячи лет назад. Он сны разгадывал. Потом доказал, что всё – от неразделённой любви. Только он под старость раком заболел и от этого с ума сошёл. Забыл всё, что про любовь написал, всех своих учеников и поклонников разогнал. Перед самой смертью он сказал: человек без войны – не человек, не выживет – вымрет. А жаль.

– Кто тебе такую чушь наплёл? – Эдик пожал плечами.

– Слушаешь не тем местом, – обиделся Толя.

– То есть – не так. Он, когда война началась, ужаснулся и поверил, что животные инстинкты разрушения сильнее любой любви.

– Глупости, забудь и отдыхай. Твой психиатр не изучал психологию толпы. А любовь есть. Вспомни про свою Надю.

Я замолчал. С гениями всегда так. Что-нибудь не так скажешь, плечами пожмёт и отвернётся. Я попытался вспомнить фамилию того психиатра. Если перевести с немецкого, вроде радостный или радость. Как же тогда радость по-немецки? А впрочем, какая разница, когда любовь и в самом деле есть, только зовут её не Надей, а Тоней Серовой.

Я лежал в кровати и размышлял: если меня в прошлом нет, значит Тоня меня не встретила, не забеременела и не села в тот поезд, который расстреляли сверху. Значит, Тоня жива и вернулась в свой Серовск. В крайнем случае, можно поискать другую Серову, которая жила с инвалидом без рук и ног. Имя её я забыл. Её стёрли из моей памяти. Но разве много женщин в Серовске проживали с инвалидом? Я повеселел. Я только не мог вспомнить, где мы точно жили, может не Серовск, а Серовка или Серовкино. Ладно, отлежусь, отосплюсь и напрошусь к Эдику на экскурсию. У них самый точный аппарат для путешествий в прошлое. Можно попасть в то же место и даже в то же самое столетие.

5

– Сегодня, как и вчера, в «Заслоне» – праздничный день. Мы празднуем более чем тысячелетний юбилей выхода «Заслона» на мировой рынок. Наши приборы и роботы, созданные на основе искусственного интеллекта, давно опередили своё время. Обратите на это своё внимание, дорогие слушатели, мы настолько обогнали весь рынок технической продукции, что государство выкупило нас из частных рук и теперь мы подчиняемся министерству военно-технического производства. Куда Вы, молодой человек? Все всё успеют посмотреть. Не надо бежать впереди экскурсовода. Не отвлекаемся, не разбредаемся по залу. Не трогайте экспонаты руками, ничего современного здесь нет, это всё прошлые века, но всё отлажено и работает. Вы все всё попробуете. Вот этот ИИ сопроводит Вас в путешествии во времени, Вы можете указать ему город, столетие и даже фамилию того, кто Вас примет в свою квартиру. Не волнуйтесь, он вернёт Вас домой. Зовут его Вася. Это имя его разработчика. Фамилия до сих пор держится в тайне.

Я проскользнул под указующим перстом экскурсовода и вплотную приблизился к Васе:

– Тоня Серова, Серовкино, – шепнул я ему прямо в ухо.

– 2019 год. Это один из наших первых ИИ, который дожил до наших дней.

– Тоня Серова, Серовкино, 2019 год, Вас понял, – ответил Вася, – депортирую.