Изображения на проекциях начинают искажаться. Цвета становятся ярче, границы – размытыми. Головокружение накатывает волной, похожей на начало «Замедления», но иначе. Будто кто-то крутит ручку настройки в моём мозгу, пытаясь поймать правильную частоту.

А потом происходит что-то совершенно новое. Я чувствую, как мышцы напрягаются против моей воли. Спина выгибается, как будто кто-то тянет меня за позвоночник. Пытаюсь закричать – но звука нет. Только синий свет, заливающий глаза изнутри. Каждый нерв в теле кричит от боли и странного узнавания.

И вдруг я там.

Белая лаборатория, стерильная, с передовым оборудованием, какого я никогда не видел. Люди в защитных костюмах, движущиеся с целеустремлённой эффективностью. И я среди них – в белом лабораторном халате, без шрама на лице. Мои руки настраивают какой-то сложный прибор. Движения уверенные, точные – движения человека, делавшего это сотни раз.

Рядом стоит женщина. Её лицо размыто, но я чувствую её присутствие с интенсивностью, которая кажется болезненной. Она что-то говорит мне, но я не слышу слов.

На мониторе перед ней – тонкая трещина, пересекающая экран по диагонали. Она проводит по ней пальцем, и трещина светится голубым – не как повреждение, а как намеренный узор, как часть интерфейса.

А потом осознаю – моё настоящее тело, сидящее в лаборатории Дока, начинает двигаться. Руки повторяют движения из видения, настраивая невидимое оборудование. Губы шевелятся, произнося слова, которых я не помню.

TM-7 молчит. Впервые с тех пор, как я его получил, имплант полностью молчит. Это пугает больше, чем видение.

Образ женщины внезапно становится чётким на секунду. Бледные волосы, глаза, меняющие цвет в зависимости от освещения. Она произносит: «Северов, не сейчас. Они нас отслеживают.»

Изображение разбивается, как треснувшее стекло, и я резко возвращаюсь в реальность, задыхаясь, словно после долгого погружения под воду.

Док смотрит на меня с научным интересом и плохо скрываемой тревогой.

– Ты это видел? – спрашивает он. – Настоящие воспоминания. Не имплантированные.

– Это невозможно, – я всё ещё пытаюсь восстановить дыхание. – Я никогда… я не был учёным.

– А может, был? – Док поднимает бровь. – В другой версии событий. Смотри.

Он указывает на голографический экран с данными, извлечёнными из карты. Текст светится голубым на чёрном фоне:

[ИМПЛ/TM-7]: ОБНАРУЖЕН ▓▓НФЛ▓▓ ДАННЫХ

[ИМПЛ/TM-7]: ПАМЯТЬ ФР▓ГМЕНТ▓▓▓

[ИМПЛ/TM-7]: ▓▓ УЖЕ ▓▓▓▓▓ ЭТО… ДО ТОГО, КАК ▓▓▓▓▓

[ИМПЛ/TM-7]: [ОШИБКА ИНТЕРПРЕТАЦИИ]

– Что происходит с моим имплантом? – мой голос звучит чужим даже для меня самого. – Он никогда так не реагировал.

Док напряжённо смотрит на показания на своём экране.

– Этот TM-7… я видел его прототипы раньше. На других объектах. Они все либо сошли с ума, либо исчезли. А ты всё ещё здесь…

– Ты говоришь так, будто имплант живой.

– Не живой, – Док качает головой. – Но и не просто машина. Может, он и сам не знает, что делает. Может, кто-то использует его, как ретранслятор.

Он делает паузу, смотрит мне прямо в глаза.

– Эфир – не угроза, Алекс. Это зеркало, просто треснувшее. И в трещинах иногда проглядывает что-то… другое.

Я встаю и подхожу к мониторам. В отражении экрана на мгновение вижу себя – но не совсем себя. Человека без шрама, с более прямой осанкой, с взглядом ученого, а не солдата. Моргаю – и отражение нормализуется. Но неприятное ощущение остается.

Мои пальцы сами начинают набирать команды на терминале. Я не знаю этих команд. Не знаю этого протокола. Но мои руки двигаются уверенно, как будто делали это тысячи раз.