– Кто ты? – спрашиваю, отступая к дальней стене. Терминалы вокруг один за другим гаснут, их экраны чернеют, данные на них исчезают навсегда.

– Для Стражей разлома и Охотников я – Скарн. Сжигатель, – он делает паузу. – А для тебя когда-то я был… Виктором.

– Я не знаю никакого Виктора, – говорю ему, но уверенности в моем голосе нет.

– Именно, – Скарн кивает. – Не знаешь. Больше не знаешь.

Он делает еще шаг, и последний терминал между нами с шипением гаснет, объятый синеватым пламенем. Данные о моей прошлой жизни, о моей семье, о проекте "Ева" – все исчезает.

– Зачем ты стер эту информацию? – мой голос дрожит от едва сдерживаемой ярости.

– Потому что некоторые двери лучше не открывать, Северов. Некоторые вопросы лучше не задавать, – его голос становится тише, почти интимнее. – Особенно когда ответы могут разрушить тебя.

Я отступаю через заднюю дверь, Скарн следует за мной. Мы оказываемся в просторном помещении, которое, судя по остаткам оборудования, было лабораторией эфирной модуляции. Круглые кабины для испытаний – большинство разбиты, но одна в центре выглядит почти нетронутой.

Скарн движется по залу медленно, величественно. Каждый его шаг оставляет на полу выжженный след – не просто обугленный металл, а… сквозное отверстие, сквозь которое видно нижний уровень. Словно сама структура пространства стирается под его ногами.

– Ты видишь, что оно делает? – Скарн протягивает руку, окутанную синевато-золотыми всполохами. – Это не просто огонь. Это стирание. Избавление от боли прошлого.

Он касается стены, на которой висят фотографии научного персонала в рамках. Эфирное пламя растекается по поверхности, и я с ужасом наблюдаю, как лица на фотографиях исчезают, еще до того как сгорает бумага.

И что-то странное происходит со мной. Когда пламя касается фотографии женщины со светлыми волосами, я внезапно осознаю, что не могу вспомнить ее лицо – хотя секунду назад точно видел его. Словно воспоминание стерлось из моего разума вместе с изображением.

[ЭХО-ПАМЯТЬ: "Северов, ты слишком серьезен! Мир не рухнет, если мы выпьем по одной!"]

– Что ты сделал с архивами? С информацией обо мне? – мой голос дрожит от едва сдерживаемой ярости.

– Оказал услугу, – в его голосе одновременно жестокость и странная, болезненная забота. – Некоторые вещи лучше не знать. Поверь мне, Северов. Я знаю.

Скарн демонстрирует свою силу – касается металлического стола, и тот не просто плавится, а буквально меняет свойства. Металл становится хрупким, как стекло, и рассыпается от легкого прикосновения.

– Это эфир в чистом виде, – поясняет Скарн, создавая в руках пульсирующий шар пламени. – Он меняет не только материю, но и информацию. Стирает на фундаментальном уровне.

[ИМПЛ/TM-7]: [СТАТУС: КОНФЛИКТ ПАМЯТИ]

[ИМПЛ/TM-7]: ОПАСНОСТЬ: МАКСИМАЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ

[ИМПЛ/TM-7]: [другим голосом, едва слышно] Виктор… это действительно ты?

Скарн внезапно замирает, склонив голову, словно прислушиваясь. Его лицо меняется – от жестокой маски к удивлению и… печали?

– О, твой имплант помнит меня. Интересно, – Скарн наклоняет голову набок, изучая меня. – Они не смогли вычистить всё. Или это… он помнит? Тот, другой ты?

– Что ты имеешь в виду? – я отступаю, держа руку у кобуры.

Он не отвечает, лишь произносит фразу, от которой мое сознание внезапно покидает тело:

– За науку, старый друг. За проект, который должен был изменить всё.

[ВСПЫШКА ПАМЯТИ: ГЛУБОКИЙ РЕЗОНАНС]:

Крыша научного центра. Ночь. Звезды видны удивительно четко для городского неба. Я сижу на парапете, рядом – Виктор Крайнев, молодой специалист по эфирной безопасности. Между нами – бутылка редкого виски.