– Голосует, конечно же, новая элита? А вы довольствуетесь сделанным за вас выбором?

– Разумеется.

Виньен теряет оба тапка и возвращается за ними, догоняет брата, стараясь не растянуться.

– Хён, – окликает Ёнсок, потянув за рукав, – постой, посмотри на меня, – разогнавшийся Пхан неохотно, но притормаживает, однако Виньен продолжая удерживать за рукав, преграждает путь, вынуждая брата встать и внимательно посмотреть глаза в глаза: – Хён, послушай, мы с тобой, может, и выпали из самой последней очереди из всех последних очередей на династическое наследие, но для всяких выскочек мы завидная драгоценность, у нас есть то, чего они никогда не купят, не выиграют и не получат, пусть хоть лопнут, как шарики, от украденных чувств. Джинхён, наши предки основали страну. У нас не просто фамилии, наш род древнее Чосона.

Пхан внимательно смотрит на Вив. Хищный прищур приобретает удивлённое очертание и благодарную теплоту.

– Я серьёзно, – стучит кулаком по груди брата Виньен, – не позволяй им топтать себя, хён.

Швейцар толкает створки, выпуская в коридор пары алкоголя, дым от сигар и смеси великолепных духов. Внутри душно и сумрачно, но инсталляция над столом даёт достаточно света. Игроки, как призраки в масках, полукругом рассевшиеся за столом, похожи на игроков в «Мафию» и устремлены личинами на входящих. А вон наверху что-то типа балкона, на котором никого, к счастью, не пользуют.

– Я здесь была, – шепчет Ёнсок, кланяется и косится на перила злополучного этажа, а потом на всякий случай пробегается взглядом по ряду присутствующих, ни того ни другого типа среди них нет.

– Что ты тут делала? – оттопыривает Пхан маску, чтобы отдышаться, и тоже кланяется, гораздо усерднее Вив.

– Забыла.

– Иди вон в то дальнее кресло, – просит Джинхён, – пожалуйста. И сиди тихо.

***

Подтолкнув тон-сэн, Пхан обращается к присутствующим, не забыв ещё раз поклониться. Ах да, маска же больше ни к чему, надо снять.

– Дамы и господа, – широко улыбается Джинхён, радушно, но скромно, – надеюсь, нам не помешает мой телохранитель, страшно было в такую святую ночь одному, – и проигнорировав поджатые губёхи своей младшей, кривой ухмылочкой обещающей непременную проделку, айдол присаживается на кресло рядом с лидером своей группы. По правую руку от Александра рассеянно улыбается всем и никому Айс. Когда Пхан скрипит кожаной обшивкой, девушка выходит из задумчивости, замечает за Пханом давнюю приятельницу и машет Виньен, машет так, будто только эту соплячку тут и ждала.

Джинхён ещё раз обводит взглядом присутствующих, двое в белых масках и мантиях, четверо напротив – ни то ни сё, ещё двое – в чёрном, всего восемь, и правда одного не хватает. Бросает взгляд за перила второго этажа, там темно. Чего не скажешь о задействованных над столом световых приборах, их тонко настроенные диоды творят над поверхностью отдельный мир.

Настольную голограмму практически не отличить от осязаемого макета с рельефами гор и лощин. Лента реки издаёт равномерный плеск. Цель игры – своей фишкой войти в Ханджа, многоярусное строение с подтянутыми к небу углами крыш. Голографические облака полупрозрачны и не стоят на месте, наплывая на ганджир-шпиль. Путь с противоположной стороны начат и отмечен фишками, похожими на ферзей. Ход за чёрными, значит, игра давно ведётся. Противоположная сторона Джинхёну без интереса, все их истории – тоже. Чего только Пхан за последний год не наслушался.

– Там кто-то новенький, – говорит Чон, отклонившись влево и кивнув на безэмоциональную маску, цвета природного мела, сидящую ближе всех к Пхану, – им не терпелось её прощупать, поэтому начали без тебя.