Санитарку выталкивают зачитать пресс-релиз вместе с представителями от стаффа, пообещав ещё с нею встретиться и снабдив её бланком с короткой речью. Кажется, Алекс написал «Смелый смех спасёт мир», а Джинхён, отодвигая на левое плечо голову недовольно фыркающей Ёнсок, чиркнул «Принести пользу человечеству». Контекста не было, но официальный девиз страны был первым, что пришло Пхану в голову.

Когда музыка и коридор из сопровождающих остаются бухтеть за глухими створками, Чон с Инсон находят шкафчик с медикаментами, там же рядом повешено зеркало, и они делают вид, будто попутно заняты собственными отражениями. Джинхён, позволив младшей осесть в кресло, прекрасно видит, что эти оба следят за ним с Вив. Ёнсок повреждёна преимущественно коленями, ладони почти не расцарапаны.

Поймав брошенный Чоном пакет, Пхан вовремя переключается на главную проблему, изучает лохмотья содранной кожи.

– Ну, я пошлёпала.

– Прикалываешься? Голова, как? – Ван Чон всего разок по тыкве треснул, и пендель наладил, видели только свои. Виньен ведёт, даже очень, но не от поучительных затрещин, это совершенно точно.

– Ты даже не заступился, – она смахивает руку брата с бедра и забирается на зачехлённую спинку кресла.

Джинхён рвёт пакет, выставляет на табурет бутылочки и стаскивает младшую вниз, потянув за лодыжки. Тон-сэн изворачивается, непонятно как из футболки не вылезла.

– А кто заступится за нас, когда твоя мать решит, что мы с тобой заодно? Сиди смирно. Обработаю и отправлю домой, – возмущается Пхан, встав на колени и поднеся к окровавленной дыре в штанине тампон с раствором.

– Не трогай меня! – барагозит Ёнсок, подаваясь всем телом как можно выше, наверняка чтобы удрать.

– И что мне сделать, чтобы ты разрешила спасти тебя от заражения?

– Скажи, для кого ты снял все свои кольца? – щурится-то как злюще.

– Какие ещё кольца? – недоумевает Пхан. Из-за выходки младшей он успел забыть о собственной горячности, произошедшей всего-то менее получаса назад. Но зачем Ёнсок сдались побрякушки хёна? – А… там длинная история. Расскажу тебе позже.

– Позже расскажешь? Когда? Когда будет поздно?

– Не понял… – Может у мелкой галлюцинации, в которых важная роль отведена украшениям или что-нибудь ещё в этом роде?

– Зато я всё поняла. Ну… я же Эл, – стучит она пальцем по венке виска, – я всё понимаю. Не трогай меня, – брыкается Вив.

– Пока не сделаем необходимое, я тебя не отпущу. Поняла меня? – Пхан встаёт с колен. Приходится погоняться за младшей, а что остаётся делать? Поясница опять некстати ныть начала.

– Ты, братец – Кира. Но я обыграю тебя даже после смерти, – младшая уворачивается, водя коленом в противоположные от направленного на него тампона стороны.

– Что ты приняла?

– А ты? – произносит тоном потише Ёнсок. – Утром.

– Сиди смирно, Эл.

Виньен заносчиво ухмыляется, приподняв острый подбородок и задрав нос:

– А скажи же, похожи, – чешет пыльную ступню о подлокотник.

Джинхён прижимает тампон к краю раны и, вбивая антисептик, ведёт в окружную:

– Ага. Причёска новая, а привычки старые, – тон-сэн ещё до того, как анимэ посмотрела, забиралась с ногами на диваны и кресла, только не на стулья, вставать на стулья и табуреты Вив ненавидела.

– Мне идёт?

– Тебе любой цвет пойдёт, – честно отвечает Пхан и смотрит в глаза сестры. Задерживается на расширенных зрачках в обрамлении радужки, цвета мокрого грецкого ореха. Просто пьяная или всё же глотала запрещёнку? – Скажи честно, что ты приняла? Кокаин?

– Пфф…

Пхан медленно привстаёт, зрительно проходясь по сдвинутым и напряжённо натянутым, как струна, ногам младшей. Старший заметно выше сестры, поэтому, когда та скрипит голыми ступнями по чехлу сидения, Джинхён, поднявшись, всё равно, оказывается лицом к лицу Виньен.