Sixstep – элемент состоит из шести движений ног, при выполнении которых руки являются опорой.

Backspin – круговое вращение на спине с широко расставленными (или скрещёнными) ногами.

Кисловатый запах ношеного ремня и тень нависающей тучи действуют на нервы, но окончательно просыпаться Джинхён всё равно не намерен. Он пригрелся поясницей, да и по всей длине позвоночника какая-то особенно приятная тяжесть, и от этого Пхану спокойно, он будто бы в колыбели, ещё бы никто не топтался рядом. Но туча продолжает давить внушительностью и подкашливает.

– Да ты издеваешься! – раздражается Пхан.

– Шесть-пятнадцать, сабоним, вот ваш телефон, – отвешивает поклон долговязый и пятится на выход.

Ох, этот пронзительный хриплый взвизг в самую барабанную перепонку и спину тут же обдаёт холодом. Добро пожаловать в «День сурка», мистер Пхан!

– Почему у тебя не срабатывает будильник? – оборачивается Джинхён. Как и следовало ожидать, у соплячки кровь приливает к лицу. Эти щёки её по утрам, грозят осесть в памяти каким-то извращённым предвестником беспредельных будней.

– Забыла вернуть ползунок на таймер, – путается Ёнсок в одеяле и, выждав несколько секунд после затвора двери, неохотно встаёт с постели. Задранная рубашка пижамы сползает на правый бок, второй край так и остаётся зажатым под мышкой. Ну и талия у этой пигалицы. Сестра продолжает расти или старшему не зря кажется, что она в своей пятнашке застыла?

– Штаны подтяни. Ты питаешься вообще? – Джинхён тоже уже на ногах, надо спешить к себе, под контрастный душ.

– Хотелось вчера, но не получилось, – ворчит Вив и зевает, плетясь в направлении ванной.

– Ускорься там. За столом через десять минут.

– Ты вообще, человек?

– Я твой старший.

***

Ёнсок к завтраку не торопится. Она и в душ передумала. А зачем? Какой смысл выполнять рутинные действия, пытаться изменить отношения с братом к лучшему, если всё равно ничего не получается.

Когда Джинхён вернулся, по амбре в спальне было понятно, что он слегка датый. И когда он вырубился, было решено повторить план заботы. Виньен собиралась умыться, почистить как следует зубы, чтобы не тратить с утра на туалетные процедуры те драгоценные десять – пятнадцать минут, которые можно превратить в полезную инвестицию в будущий день: на рассвете самой нажать кофе-станцию, разложить для хёна приборы. И что Виньен удалось сделать в итоге? Она притиснулась к тёплому брату, приобняла, чтобы ему слаще спалось, прикорнула сама и проворонила рассвет. Как не признать правоту госпожи Ли, её четвёртый ребёнок, её единственная дочь, это бесполезная неудачница.

По-спортивному одетый хён свайпит, стоя у приоткрытых в спальню дверей:

– Ты почему не готова?

– Мне никуда не нужно.

– Позвони своей омме.

– Как раз собиралась.

Надо же, Джинхён и хвостик успел завязать… старший отклеивается от своей мобилки. Смотрит на сестру с тем видом сочувствия, будто раскладывает на простейшие уравнения её сложнейшую душу, глядит, будто на опустевшую, растерявшую весь внутренний огонь оболочку:

– Пошли, кофе попьём.

Ёнсок отрывает зад от края постели и как есть в пижаме следует за братом в гостиную. На столе расставлены чашки, от их содержимого идёт пар, между тарелок – миска с кимпабом, омлет, дополнительный рис и тарелка позорной попытки со вкусом несостоятельности.

Джинхён подкидывает белую горошину и шустро ловит её на проворный язык, утягивая в широко раскрытый рот. Наскоро сделав два внушительных глотка, отставляет стакан:

– Откуда выпечка, сама готовила?

– А что за таблетка?

– А что это у тебя на носу, Ёнсок-а?