Без чужеродного, преследующего внимания, воспринимать себя гораздо, гораздо легче. После побега от всех Ёнсок доступны самые приятные ощущения.

Приподняв ягодицы, она ныряет ладонью под слабую резинку пижамных брюк, ощупывает гладкость тех мест, по которым недавно скользил внушительный, медленный, устрашающего размера, лазерный эпилятор. Щипался по коже, везде там внизу, стыдно было, капец. Управляла пластиковым, с округлым наконечником, агрегатом симпатичная девушка-косметолог в накрахмаленном халате. У неё были маленькие ухоженные руки.

Виньен остаётся сухой, поэтому меняет в своих мыслях картинку.

Поглаживая себя, она пролистывает в уме отрывки из фильмов, нарезки из порно… подходящего для продолжения того, что она начала. Но результата как не было, так и нет.

Так… в стрессовом состоянии важно расслабиться и отпустить свои мысли, и вот этого-то как раз Вив старается избежать, отпускать мысли опасно. Папка избранного Ёнсок совершенно точно не оставляет шансов для кого-то постарше. Но и с мальчиками не однозначно. Виньен давно поняла, что в таком деле, как самоудовлетворение, многое, если не всё, зависит от чувств – чем меньше они искажаются, тем ярче ощущения, персональный мир становится осязаем. Вот только в этом мире нет места малознакомым людям. А если уж совсем честно, то в фантазиях никто свободное место так и не занял. И как же, в конце концов, понять кто ей нравится?

Пробежав мысленно по работающим кинкам и выбрав объятия, Ёнсок задирает до горла рубашку пижамы и прижимается грудью к нагретой собою же простыне, представляет тёплую кожу. Чью? Пусть будет, например Джинхён, у него она гладкая, а значит, подходящая. Вив трётся о постель, о приятную плотность шелковистого касания.

А что она недавно говорила своему старшему?

Хотелось бы, чтобы спасли чьи-то руки. Крупные ладони? С узловатыми и в то же время аристократичными пальцами? Руки, на которые Виньен взирала бы снизу вверх. Влаги хватает, чтобы распределить кончиками пальцев по клитору, он подрагивает, словно школьница, которой пришлось в переполненной тачке на своём старшем сидеть.

Вив утыкается в наволочку, мелко и прерывисто дышит, отчётливо различая ноты арабики. Почему так нестерпимо волнительно тянет сливками? Это же потому что лицо шоркает о подушку. Ёнсок не умывалась после того, как брат насадил ей на кончик носа кофейную пенку. Надо было взять другую подушку, на которой спал брат. Или, наоборот, не надо было, и Виньен всё сделала правильно, легла на свою? Когда хён защищал сестру от разъярённой оммы, то загораживал Вив собой или накрывал её всем своим вытянутым и тренированным телом. Сладкие пряности всегда раскрываются на коже Джинхёна с чуть перцовым оттенком.

Ухватившись за безобидные воспоминания из детства, освобождаясь от тревог, успокаиваясь от воображения собственной казни, покачиваясь в безопасной безмятежности крепких объятий кровати и одеяла, Виньен заново изучает те зоны, которые после посещения кабинета с тем огромным агрегатом, стали, как она сейчас подмечает, уязвимо восприимчивыми.

Она протискивается ладонью вдоль нежных участков, теребит тонкую кожу пульсирующего бугорка, оглаживает себя, раздвигает, собирает телесную смазку и продолжает, выбрав простые мелко-кружащие действия. А как бывает по-настоящему? Вив проникает в себя. Она знает, как это бывает, видела, но сама ещё не пробовала. А надо ли? Наверняка очень больно кого-то пускать в первый раз. А если там только пальцы? А вдруг на них украшения? Интересно, их перед такими делами снимают? А если пальцы с безопасными кольцами, как у Джинхёна? Он точно может легко проникнуть туда, где так волнительно, горячо и опасно тесно, но скользко и это способно расшириться. Пальцы Джинхёна… От усилия затормозить зажимаются ляжки.