Инара была единственной отрадой в моей жизни, как цветок, распустившийся на куче мёртвых листьев. Заид мог надеяться сколько ему влезет. Я, к несчастью, не создан для того, чтобы поддерживать цветение.

Девушка, которую я любил, вскочила на ноги с поспешностью, которая могла говорить как о раздражении, так и об энтузиазме. Она подняла руку, заслоняя глаза от слепящего солнечного света.

Сердце моё бешено колотилось, разум жаждал какого угодно оправдания, будто стакана воды в жаркий день. Вот я уже приблизился к ней, но слова так и не нашлись. Весь алфавит от начала до конца ускользал от меня.

Я прочистил горло.

– Инара? Что ты тут делаешь?

Выражение её лица намекало, что это были неправильные слова.

– Почему ты не прислал о себе никакой весточки? – Её голос звучал обиженно, смято, как лепесток цветка. На ней было длинное платье из серо-голубой материи, мерцавшей на солнце.

Я утёр рукавом пот со лба.

– Прости. У меня столько всего на уме, а вдобавок скоро начнётся моё обучение.

Глаза её опустились к смятому комку ткани у меня в руках.

– Твоё обучение. Ты всерьёз примешься за него?

У меня горели щёки.

– Я не знаю.

Она шагнула ко мне.

– Это не для тебя. Ты столько лет ненавидел хассани, а теперь хочешь сделаться частью их мира? Это просто бессмысленно.

– Амир выиграл обучение. – Я сглотнул. Отказ от обучения приравнивался к потере какой-то части Амира. – Я не знаю, сколько ещё времени пройдёт, пока я снова не почувствую себя самим собой. Может, ты и права, может, я веду себя по-идиотски. – Вообще-то это было вполне в моём духе.

Выражение её лица смягчилось.

– Я знаю, это тяжело. Я просто хотела… Я скучаю по тебе.

Отчаяние в её голосе терзало мне душу. Я взял её за подбородок.

– Я скучаю по тебе даже сильнее. – Прежде чем она успела запротестовать, я прижался поцелуем к её губам. Она смягчилась меньше, чем я надеялся.

– Правда? – спросила она еле слышно, отстраняясь. – Тогда почему ты не написал мне? Заид видел тебя на площади. Даже весточку мне не передал, Таран.

Придумать очередную ложь не составляло для меня труда, но когда дело касалось Инары, у меня заходилось сердце.

Вместо того чтобы соврать, я сказал:

– Прости меня, пожалуйста.

Она кивнула.

Я задумался, как успокоить её, как показать ей, что я буду стараться. Если я хотел дать ей то, чего она заслуживала, то должен был отодвинуть своё горе.

– Ты хочешь войти? – мягко спросил я.

Лицо её осветилось:

– С удовольствием!

Я достал ключ и отпер дверь, открывавшуюся сразу в гостиную. Все комнаты располагались на одном этаже.

– Мне нравится, – сказала она. – У тебя просторно. – Внимание её привлекли письма на круглом кухонном столе. – Кто тебе пишет?

– Райан. – Я швырнул ключ на один из приставных столиков и снял башмаки.

Инара нахмурилась, перебирая письма.

– Почему ты не отвечаешь на них?

– Откуда ты знаешь, что я не ответил?

Она приподняла брови и выжидающе посмотрела на меня.

– Я не желаю слушать Райана, – сказал я, надеясь, что она оставит расспросы.

– Он шахзаде. – Она бросила стопку писем обратно на стол. – Нельзя же просто повернуться к нему спиной, правда? Мне кажется, это срочно.

– Все его письма одинаковые. Просьбы. Открой, если не веришь мне.

Она впилась в моё лицо изучающим взглядом, а затем, убедившись, что я серьёзен, надорвала и развернула одно из писем. Инара с сомнением посмотрела на меня и махнула в воздухе листом бумаги.

Пожалуйста.

Вот то слово, написанное крупными кричащими буквами.

– Нам больше нечего сказать друг другу, – бросил я, раздражённый тем, что Райан не оставлял попыток поговорить со мной. Я хотел оставить это дурацкое прошлое в прошлом.