Вспомнилась ему фраза его друга, который, как и он, любил выпить: “Жизнь – как ящик шоколадных конфет: никогда не знаешь, какую тебе вытащить”.

“И что нам за это будет?” – спросил он, пытаясь скрыть свой страх, надеясь, что его голос звучит достаточно уверенно.

Джек усмехнулся, словно его забавляло их замешательство. “Во-первых, безопасность, пока вы со мной, вам ничего не грозит. Во-вторых, шанс вернуться домой, в ваш, как я понимаю, тихий и мирный пригород. И, в-третьих… возможность переписать свою историю. Или, по крайней мере, изменить ее концовку.”

Эдит и Артур переглянулись. Переписать свою историю? Что он имел в виду? Это прозвучало странно и даже пугающе. Неужели им предстоит вернуться в прошлое? И что, если они что-то изменят? Ведь изменение прошлого могло иметь самые непредсказуемые последствия. Она почувствовала, как у неё защемило сердце.

В этот момент в коридоре послышался шум – резкий, как удар грома, топот ног и обрывки грубых фраз. Чьи-то шаги становились все громче, приближаясь к ним с устрашающей скоростью, словно на них надвигался поезд, сошедший с рельсов.

Джек мгновенно насторожился, его лицо стало непроницаемым, как маска, а взгляд – острым и изучающим.

“Кажется, у нас нет времени на долгие размышления, дорогие мои,” – произнёс он, его голос звучал жёстко, как приказ, отданный генералом перед решающей битвой. “Нам нужно уходить. Прямо сейчас. И без лишних вопросов.”

Он схватил Эдит за руку, словно спасая её от неминуемой гибели, а Артур, задыхаясь и спотыкаясь, поспешил последовать за ними, понимая, что если он сейчас замешкается, то останется здесь навсегда.

Времени оставалось в обрез, словно песок в сломанных песочных часах, и им предстояло сделать свой выбор – довериться этому незнакомцу или встретить свою судьбу в этом грязном переулке.

Они направились вглубь коридора, в неизвестность, в надежде спасти свои жизни, словно герои старого фильма, бегущие от надвигающейся катастрофы. И Эдит подумала: “Если это кино, то я требую дубль!”.

Джек уверенно, словно опытный крысолов, повёл их по узкому коридору, который, из-за своей запутанности, больше напоминал лабиринт Минотавра.

В Чикаго 40-х годов, кстати, таких запутанных коридоров, тайных ходов и подпольных убежищ было предостаточно – результат “сухого закона” и бурной деятельности мафии.

Они миновали несколько дверей, за которыми, судя по доносившимся оттуда приглушённым звукам, кипела какая-то своя, скрытая от посторонних глаз жизнь: слышались приглушённые голоса, весёлый смех, звон бокалов, музыка – вероятно, с какого-то подпольного джаз-клуба.

Артур, пытаясь запомнить дорогу, старался ухватиться за какие-то приметы: рисунки на стенах, количество дверей, повороты, но все вокруг казалось одинаковым и однообразным.

Коридор, словно живое существо, постоянно извивался, поворачивая то в одну сторону, то в другую, словно пытаясь запутать тех, кто в нем оказался. Вскоре Артур окончательно потерял ориентацию.

“Кажется, я уже заблудился,” – подумал он, вспомнив старую поговорку: “В тёмном лесу заблудиться – полбеды, а вот в чужой душе…”

“Куда мы идём, Джек?” – прошептала Эдит, стараясь не отставать от своего загадочного проводника. Она крепко сжимала руку Артура, и ей казалось, что в этой темноте только он – ее якорь, ее опора.

Ей вспоминались строки из стихотворения Эдгара Аллана По: “Все, что мы видим или кажемся, есть только сон внутри другого сна”. Неужели они и вправду попали в какой-то дурной сон?

“В безопасное место,” – ответил Джек, не оборачиваясь и не снижая скорости. В его голосе звучала уверенность, которой Эдит невольно позавидовала. “Там нас никто не найдёт. По крайней мере, некоторое время.”