В воздухе витал густой, спёртый запах гнили и сырости, смешанный с резким запахом дешёвого табака – “самокруток”, которые, по словам Артура, курили все рабочие в те времена.

Под ногами хлюпала грязная вода, отражая тусклый свет редких фонарей, и Артур старался изо всех сил не наступать в лужи, опасаясь промочить свои старые ботинки. “У меня же и так ноги вечно мёрзнут,” – ворчал он про себя.

Эдит, идя следом за ним, крепко держалась за руку, словно боялась потеряться в этом мрачном лабиринте. Она молчала, стараясь не дышать слишком глубоко, чтобы не наглотаться этой отвратительной вони. В голове у неё крутилась фраза из какого-то старинного стихотворения: “Город грехов и порока”.

Незнакомец, уверенно шагая впереди, словно он здесь был своим, даже не оглядывался. Он шёл быстро, почти бежал, словно за ним кто-то гнался.

Время от времени он бросал короткие, настороженные взгляды по сторонам, словно опасаясь, что за ними следят не только гангстеры, но и какие-то другие, ещё более опасные силы. Его уверенность пугала и одновременно внушала надежду. “Интересно, кто он такой?” – подумала Эдит.

Она вспомнила статью в газете, которую прочитала несколько лет назад: “В Чикаго каждый третий – бывший гангстер”.

Они шли в напряжённом молчании, лишь звук их шагов и мерный стук капель дождя, падающих с крыш, нарушали тишину ночного города.

Артур пытался хоть как-то разглядеть лицо своего проводника, но в полумраке переулка это было практически невозможно. Он знал только, что этот человек одет в дорогой костюм, сшитый на заказ, и что от него пахнет дорогим одеколоном. “Интересно, сколько он зарабатывает?” – подумал Артур. Он никогда не умел зарабатывать много денег.

Внезапно незнакомец остановился у неприметной двери, расположенной в самой глубине переулка, между двумя обшарпанными стенами, исписанными какими-то непонятными граффити. “Наверное, здесь собираются какие-нибудь художники-авангардисты,” – подумала Эдит с иронией. Он достал из кармана связку старых, потемневших от времени ключей и, выбрав один из них, открыл дверь с тихим скрипом. “Наверное, эту дверь не смазывали лет сто,” – подумал Артур.

“Заходим,” – сказал он, жестом приглашая их войти внутрь. Его голос звучал тихо и немного устало, но в нем чувствовалась какая-то странная властность. “И побыстрее. У нас нет времени на разговоры.”

Дверь с тихим скрипом отворилась, открывая узкий, слабо освещённый коридор, пропахший сыростью и затхлостью. Тусклая лампочка, свисавшая с потолка на грязном проводе, едва освещала пространство, отбрасывая причудливые тени на стены. Коридор был заставлен какими-то старыми ящиками и коробками, обвязанными верёвками. Артур, споткнувшись о один из ящиков, чуть не упал, но Эдит успела его подхватить. “Осторожнее, старый!” – прошептала она, с укоризной глядя на него. В голове у Артура промелькнула мысль: “Надо бы начать заниматься спортом”.

Артур и Эдит, переглянувшись, с опаской вошли внутрь, словно переступали порог потустороннего мира. Эдит плотнее закуталась в своё пальто, пытаясь согреться. “Что это за место?” – прошептала она.

Незнакомец, убедившись, что они вошли, закрыл за ними дверь на несколько оборотов ключа, и повернулся к ним лицом. В свете тусклой лампочки Артур, наконец, смог разглядеть его лицо. Оно было суровым, даже немного угрюмым, с глубокими морщинами, прорезавшими его лоб и щеки. “Жизнь его явно не баловала,” – подумал Артур. Но в его глазах, несмотря на усталость, светился острый ум и какая-то странная, нездешняя печаль. На щеке у него виднелся небольшой шрам, который, как предположил Артур, был получен в какой-нибудь уличной драке.