– Мы уплываем в дальние края, нас теперь долго не увидите, – ответил Ромеец. Немедленно ускорив шаг, мы пошли на свой корабль.

Наше судно отчалило и потихонечку двигалось на запад. Ветер был почти попутным. Несмотря на наш большой груз, я оценил дополнительно установленные паруса: наше судно двигалось значительно быстрее. Так и прошёл первый день плаванья. Добровоин, окликнув меня, показал на горизонт, и я увидел тёмное небо, понял: надвигается шторм.

– Так, все готовимся к шторму! – что было силы проорал я и продолжил: – Убрать все паруса, проверить крепление груза. Все – в трюм! Добровоин с Алексеем и Дмитрием – ко мне, быть у штурвала и привязаться верёвками, да так, чтобы легко можно было освободиться от своего крепления.

Первые порывы ветра ударили нам в лицо, судно стало разворачивать боком к волне. Нас настигала страшная буря, ливень уже в полную силу хлестал по судну и усиливался с каждым порывом ветра.

– Алексей, Дмитрий, бегом к Мореходу, выравнивайте судно к волне носом, а то нас перевернёт! – прокричал Добровоин.

Мы с большим усилием крутили штурвал и выравнивали судно носом к волне. Получилось, но буря только усиливалась, и наш корабль стало сильно наклонять то влево, то вправо, каждый раз судно зачерпывало воду с бортов.

– Добровоин! Руби! Руби мачту! – прокричал я.

Он, пробираясь по боковому канату у борта, добрался до главной мачты и с большим усилием срубил главную мачту с парусами. Мачту мгновенно унесло в море, а Добровоина зацепило за мачтовый канат, и он скрылся за бортом судна. Судно, к которому был прикреплен канат, стало сильно кренить на правый борт. Я хорошо знал Добровоина: он был не только воином, но отличным мореходом и никогда не сдавался.

– Режь канат, иначе мы все погибнем! – кричал я изо всех сил.

Он болтался на канате, то опускаясь в воду, то поднимаясь снова и снова. Наконец он сумел ухватиться за канат руками, достал свой засапожный нож и с остервенением стал пилить и резать неподдающийся мокрый канат. Получилось! Судно перестало крениться. Добровоин болтался, держась за канат, и пытался залезть по нему на судно, но его попытки были тщетны. К нему немедленно подоспели Алексей и Дмитрий и с большими усилиями вытащили его. Он совсем выбился из сил, потерял сознание. Увидев это, я крикнул:

– Привяжите его к борту – и ко мне, а то мне не удержать штурвал! Быстрее, быстрее!

Буря не усиливалась, но всё также бушевала. Наш корабль более уверенно накатывал на волну и держался так же уверенно на плаву. Ливень хлестал, не утихая ни на мгновение. Я стал стучать о пол, крича:

– Васька, Васька! Задрай люк трюма!

Через минуту из люка появилась голова Василия.

– Как вы там? – крикнул я.

– Все держат груз, чтобы его не сорвало. Может, задраим все переборки? У люка – воды по колено и еще набирается! – кричал мне в ответ Васька.

– Задрай люк!

Васька быстро закрыл люк и задраил его изнутри.

Я подумал: «Да, переборки – это сильно». И мне вспомнились рассказы монаха о будущем, как он многозначительно говорил: «И будет шторм, и корабль страны будет нести на скалы, но корабль выровняется, и наш последний государь, светел ликом, одет как всегда просто – в фуражке, военной форме, без знаков отличия, взойдёт на престол в Великом городе Владимире, который станет столицей мира. И народ правой веры будет спасён…» Меня в этом предсказании смущало только одно: «Последний государь», – а что дальше, монах не сказывал.

Вдруг я услышал сильные удары о нос судна. Слева и справа в море я увидел плывущие нам навстречу обломки судна. Стук о борт прекратился, и их унесло дальше в пучину вод.