Ее тело теперь напоминало карту разрушенных миров: шрамы-дороги, глаза-озера, полные черной воды. Она подняла голову, и из ее рта выползла змея из теней.

– Ты принес голод в наш дом, – прошипела она. – Но даже голод может быть инструментом.

Она указала на фреску, где ангелы падали в Бездну, а их крылья прорастали в деревья.

– Мы можем переродиться. Если ты поделишься семенем.

Ариэль коснулся лозы. Шипы впились в пальцы, и он понял: его «дар» – это вирус. Он может переписать код реальности, но цена – ассимиляция.

– Вы станете не ангелами, – предупредил он. – Вы станете… другими.

– Мы уже другие, – ответил хор голосов. Ангелы окружили его, их глаза светились голодом, зеркальным его собственному.

Первый доброволец – ангел-воин с обугленными крыльями – шагнул вперед. Ариэль прикоснулся к его груди, и лоза протянула усики, вплетаясь в плоть. Воин закричал, но не от боли. Его крылья распались, превратившись в дождь черных бабочек, а на спине выросли новые – полупрозрачные, как у Ариэля.

– Я.… вижу, – прошептал воин. – Все связи. Все разрывы.

Но через мгновение его тело начало пузыриться, вытягиваясь в змееподобное существо. Он зарычал и бросился на собратьев, прежде чем Ариэль успел остановить его.

Храм погрузился в хаос.

Пока ангелы сражались с мутировавшим, Ариэль сбежал. Его преследовали крики:

– Ты обещал силу!

– Ты – обман!

Но в его груди что-то щелкнуло. Лоза, накормленная молитвой Ткача, выпустила новый побег – цветок, внутри которого мерцала миниатюрная галактика.

«Не удобрение. Инкубатор», – понял он.

Он вернулся к Осколку Вечности, где ждала неожиданная гостья – девочка с бирюзовыми глазами. Та самая, чья молитва начала все.

«– Ты слышал меня», – сказала она, не моргнув. Ее одежда была соткана из пепла, а в руке она сжимала нож, выточенный из звездного света.

– Ты не должна быть здесь. Это не твой мир.

– Миры мертвы. Ты убил их, – она ткнула ножом в его грудь. Лезвие вошло без сопротивления. – Но я пришла вернуть долг.

Боль была сладкой. Из раны вытек не свет, не кровь – воспоминания.

Девочка, потерявшая сестру. Ее молитва, подхваченная Пожирателями. Ее гнев, ставший семенем для нового Серпа…

Ариэль упал на колени.

– Ты… одна из них.

– Нет, – она наклонилась, и ее глаза стали бездонными. – Я – зеркало. Твоего выбора.

Она исчезла, оставив нож в его груди. Лоза обвила лезвие, переваривая его, и Ариэль увидел:

Оно, гигантское и раненое, ползет по руинам реальности. За ним тянется шлейф из мертвых богов. Оно ищет его. Чтобы слиться. Чтобы завершить цикл.

Ариэль шел сквозь Руины Отзвуков, где ветер носил обрывки молитв, как осенние листья. Его лоза, теперь покрытая глазоподобными бутонами, шептала ему на языке забытых эпох. Каждый шаг оставлял следы – трещины, из которых сочился туман, пахнущий медью и распадом. Он искал ответы в обломках, но находил лишь отражения собственного бессилия.

Девочка с бирюзовыми глазами появлялась вновь и вновь – то сидящей на обломке колонны, то висящей в воздухе, как марионетка с невидимыми нитями. Ее нож, все еще торчащий в его груди, пульсировал холодом, напоминая о связи с Ним.

«– Ты идешь навстречу своему создателю», – сказала она, когда он рухнул на колени у края Пропасти Шепчущих Костей. – Но знаешь ли, что Оно ждет?

– Освобождения, – выдохнул Ариэль, пытаясь вырвать нож. Лезвие не поддавалось, будто врастало в саму его суть.

Девочка рассмеялась, и в ее глазах вспыхнули галактики.

– Оно уже свободно. Свобода – его тюрьма.

Она коснулась его лба, и реальность распалась.

Он видит: изначальную Пустоту, где не было ни света, ни тьмы. Лишь Голод – бесформенный, вечный. Он пожирал сам себя, рождая миры-пузыри, которые лопались, едва возникнув. Но однажды Голод обнаружил, что боль чужого существования утоляет его. Так родился Замысел: создать садовников, собирающих боль, страх, надежду. Ангелов.