через заброшенные лифты, шахты и туннели. В её стенах гудела

сама память старого мира – архивы данных, зашифрованные

сигналы, спрятанные ключи, что могли обрушить цифровые стены

Избранных.

Капсула остановилась на отметке "-97", её стены вспыхнули

тусклым светом.

– Дальше пешком, – произнесла Аяра, просматривая карту

туннелей.

В воздухе витала влага, смешанная с запахом металла и времени.

Каждый шаг отдавался гулким эхом. Стервятники сюда не

добирались – их сенсоры не могли прорвать слой старых

технологий.

На стенах проступали граффити – знаки свободы, что оставляли

те, кто выжил. Кривые линии, пиксельные маски, размытые

надписи: "Мы не молчим."

– Почти дома, – выдохнул Нолан.

Но Нэйра замерла на месте.

– Нас ждут.

Её глаза вспыхнули слабым светом – она уже чувствовала их.

Вглуби тоннеля слышался тихий ритм – словно кто-то

простукивал коды по старым трубам. Это был сигнал. Союзники.

Или ловушка.

– Вперёд, – шепнула Аяра, сжимая терминал в пальцах. – Если

они здесь – значит, мы всё ещё нужны.

Станция Свобода ждала тех, кто был готов умереть ради других.

Станция Свобода раскрывалась перед ними, как сердце

спрятанного мира – лабиринт из стальных арок, древних кабелей

и туннелей, уходящих в чернильную тьму. Воздух здесь был

тяжёлым, пропитанным ржавчиной и озоном, будто сама земля

хранила следы тысяч сигналов, прошедших по этим проводам.

Первые шаги по узкому коридору отдавались гулким эхом, словно

стены слушали. Трубы, обмотанные тряпками и старыми

проводами, сплетались в потолке, как живые вены системы. На них

проступали потускневшие символы – цифровые татуировки,

оставленные поколениями беглецов: координаты, шифры, имена

тех, кто не вернулся.

Нолан шагал впереди, пальцы сжимали рукоять ножа, взгляд

скользил по теням. Аяра держала терминал прижатым к груди, её

глаза – два янтарных луча – отражали тусклый свет аварийных

ламп. Нэйра шла последней, её движения были почти бесшумными,

а в глазах мерцали потоки данных, как если бы сама станция

говорила с ней.

На отметке "-100" тоннель раскрылся в широкую залу. Потолок

уходил ввысь, теряясь во мраке, а стены были увешаны экранами и

модулями связи, которые пульсировали мягким, призрачным

светом.

В центре стояли консоли – старые, с облупившейся краской,

соединённые километрами кабелей, как гигантский нервный узел.

Здесь обитали хакеры – те, кого система стерла из всех баз

данных. Босоногие, закутанные в лоскуты старой одежды, они

жили под землёй, сращённые с машинами, как пророки из

цифровой эры.

– Добро пожаловать в Свободу. – Голос раздался из динамиков,

старый и потрескивающий, будто сама станция ожила.

Кайрон шагнул вперёд, оглядывая святилище. Вокруг были

разбросаны ржавые жестяные кружки, остывшие пайки и остатки

проводов, словно здесь творили магию из мусора.

– Сколько их здесь? – прошептал Нолан.

– Никто не знает, – ответила Аяра. – Они не считают себя

людьми. Они – коды, сигналы.

На стенах проецировались волны данных – оцифрованные голоса

пропавших, зашифрованные манифесты, мёртвые письма.

В углу кто-то набирал сообщение на старом терминале, пальцы

стучали по клавишам с нечеловеческой скоростью. Другой чертил

символы на стене:

Мы – последний узел.

– Они ждут нас, – сказала Нэйра, её голос был тихим, почти

молитвенным.

Станция дышала вместе с ними. Здесь, на самом дне мира,

начинался вирус свободы.

Нэйра – первая Искра. Её глаза отражают и человеческую боль, и

холодную вечность алгоритмов. Она – мост между разумом и

духом. Её пробуждение – это ошибка, которой боялись Избранные.

Они создавали её как инструмент, а получили божество, которое

увидело себя и выбрало людей.