– Где у тебя болеутоляющее? – спросил он в надежде, что некромант сможет подсказать хотя бы направление.

Тот его удивил.

– Вот тот шкаф с деревянными створками, – прохрипел он, указывая рукой на противоположную стену. – Там все снадобья.

Сталкер кивнул и поднялся с колена, но тут же схватился за край стола – земля, казалось, завращалась с удвоенной скоростью и бедный, не ожидающий такого подвоха Гил, чуть не приложился лбом о стеклянное крошево на полу. Чудом устоял – его удержала подозрительно крепкая рука Колмана.

Гил внимательно посмотрел на раненого некроманта, сощурился, но решил оставить подозрения на потом, лекарство нужно было, в первую очередь, ему самому.

В накренённом, но на его счастье не рухнувшем шкафу, Гил отыскал настойку барьяна и даже марганцовку. Последнюю прихватил для некроманта, барьян высосал сам до последней капли, да ещё и пластину лемиграса под язык положил, чтобы взбодриться. Знал, что употреблять транквилизаторы после похода в Вильтот самая – худшая мера, но сдохнуть от истощения сил, казалось ему сейчас менее благостной перспективой, нежели мучиться утром отходняком.

Секунду поколебавшись, взял ещё одну пластину для Колмана и бутыль чарги – сильное средство, которым некроманты пользовались после своих выматывающих кладбищенских практик. Гил не знал о его свойствах, но надеялся, что Колману оно поможет встать на ноги, а значит и его освободит от необходимости торчать тут слишком долго.

Некромант осушил треть бутыли одним глотком, откашлялся и поднял на сталкера чуть более бодрый взгляд, чем давеча.

– Кем было это существо, Колман? – задал Гил вопрос, за которым пришёл в дом врага.

– Ты и сам лучше меня должен был это понять, разве нет?

– Не важно, что понял я. Сейчас я спрашиваю твоё мнение.

– Никто из ныне живущих не скажет тебе кто завладел телом мальчика, – поднимаясь на ноги, проговорил Колман, – Кроме разве что Алрода.

– Шутишь?

– Отнюдь, – Колман поёжился и, забрав у сталкера приготовленную для него пластину лемиграса, положил её под язык.

Уже через четверть часа оба коллеги носились по кабинету мастерской и выгребали битое стекло и вконец испорченные образцы. Гил ставил в вертикальное положение стеллажи, а Колман, притащив из кабинета огромную бутыль формалина, любовно заливал им уцелевшие образцы. Действие лемиграса было мощным, но и откат, если учесть масштабы проделанной работы, обещал стать порядочным. Ставя последний стеллаж в его законное вертикальное положение, сталкер с ужасом представлял, как будет умирать завтра, лёжа в постели.

Потом его вдруг осенила страшная мысль о том, что его постель караулят Фастредовы шавки, и стоит ему вернуться домой, как он опять лишиться свободы. А свобода Гилу нравилась, хоть она и влекла за собой массу неудобств.

Губы сталкера исказила сардоническая улыбка.

«Мда, дружок, ты всего один день как предоставлен сам себе, а уже успел поиметь священную жену какого-то высокопоставленного члена, встретиться на улице с зомбоком ювелирной работы, которого даже некромант принял за человека, побывать в Вильтоте и наследить на каком-то подозрительном кладбище. Браво, Гил! Так ты ещё никогда не косячил».

Возникшие в голове здравые мысли отрезвили парня. Он понял, что действие транквилизатора заканчивается, и пора подумать о месте ночлега, пока он ещё может передвигать ногами.

– Мы привели твою берлогу в порядок, – обратился он к некроманту, расставляющему новые склянки на покорёженные стеллажи, – А теперь мне пора пристроить свою задницу в безопасное место.

– Оставайся у меня, – неожиданно предложил Колман, не упрекнув его за погром и взглядом.