Через три месяца мытарств, от последнего из этих вот вздыхающих и не одобряющих, Евгений узнал, что вариантов найти продюсера для постановки своей рок-оперы у него нет не только в Москве, но и в России в принципе. Этот последний очень высоко ценил талант композитора, но вкусную еду, качественную выпивку, молодых проституток и семейный уют в свободное от работы время ценил всё-таки сильнее, поэтому…

– Евгений, у тебя нет шансов. Никто из цеха не согласится с тобой работать. Или ищи спонсора за пределами тусовки сам, или пора валить…

Тогда и возникла бредовая идея продать родительскую квартиру. Папенька, подавшийся в предпоследний год века в депутаты, за два срока работы на благо россиян успел создать неплохой личный стабфонд, поэтому в начале восьмого года из нулевых вместе с матерью свалил в приобретённое гнёздышко на Адриатическом побережье на заслуженный отдых. Отношения у Женьки с родителями никогда не отличались особой теплотой и близостью, поэтому никаких слёз и расстройств не было. Квартиру на Тверской переписали на сына, чтобы не тратить деньги на коммуналку и налоги. Так что руки у Вавилова-младшего были развязаны…

Евгений с тоской и отвращением посмотрел на дом, в котором жил нынче… Кавалер, почувствовав его настроение, грустно заскулил…

Скорая помощь.

Актриса

Странно начавшийся день, ознаменовавшийся странной встречей, продолжился вполне стандартной вечерней попойкой у Погодина, на которой каждая козявка без слуха, голоса и признаков таланта, но с некоторым количеством подписчиков в соцсетях, мнила себя звездой. Утро следующего дня началось, по обыкновению, в два часа пополудни. Душ, «Болконский» безо всяких странных знакомств, в планах поход по магазинам. Но он не состоялся.

В половину пятого Фёкла, завершив завтрак, вернулась к себе под крышу. Три чашки кофе и круассаны «прощай диета» в который раз частично вернули её к жизни, но что-то было не так. Фёкла всё списала на похмелье, подумала было осуществить не состоявшийся вчера плановый шоппинг – прогуляться в ГУМ за клатчем от «Прада», но потом решила, что без клатча пока проживет, а без целительного сна вряд ли, и прилегла на часок поспать. Будильник, сообщивший, что час прошёл, с трудом заставил её оторвать голову от подушки. Что-то было вообще не так, как надо. Фёкла не сразу поняла, что у неё жар. С трудом найденный старый ртутный градусник подтвердил это, показав тридцать восемь и семь. И тут зазвонил айфон.

– Чёрт… Алее, – Фёкла с трудом нашла трубку в простынях. – Кто?

– Тань, ну ты чего? Сегодня же тусовка у Федоровича. Там Николаевский будет. Ты готова? Где пересечёмся? – заканючила в трубку Лиза Стасова.

– Лизок, какой нафиг Федорович, у меня температура, я умираю, мне так плохо…

– Ох… – Фёкла ждала, что Лиза начнет сейчас уговаривать её подлечиться шампанским и всё-таки поехать, но всё пошло наперекосяк. – Тань, ну и ладно, чего мы там не видели у Богдана? Давай я лучше приеду? Тебе что-нибудь нужно?

– К-к-куда приедешь? – Фёклу-Татьяну теперь морозило. Она ожидала чего угодно: от уговоров забить на состояние и пойти до обвинений в том, что она плохая подруга. Ведь она считала Лизу богатой, жадной и недалекой стервой. Видимо, в РАТИ51 Елизавету учили не зря.

– Ну, как куда? К тебе? У тебя парацетамол есть? А варенье малиновое? Кашель, насморк? Какие симптомы, кроме температуры? – задавала приземлённо-бытовые вопросы Лиза. Знала бы она, какого мнения была о ней Фёкла, впрочем, как и вообще о всех в их актёрской тусовке, наверное, и спрашивать бы не стала. Но проблема в том, что Лиза была доброй. Отец с детства приучил её помогать тому, кому нужна помощь. Поэтому, всё детство под крики матери в родительском доме обязательно наличествовали пара-тройка выброшенных хорошими людьми щенков и несколько подзаборных котят, которые ждали, когда их пристроят в добрые руки. Узнав, что подруге плохо, Лизавета предложила первое, что пришло ей в голову – приехать и помочь.