Здесь тоже была решётка, перекрывавшая часть прохода, и каменная скамья у дальней стены. Только на этот раз скамья не пустовала. На ней, поджав под себя ноги и подложив под голову согнутую в локте руку, спал гоблин.

Прежде, чем Степан успел хоть что-то сказать, спящий зашевелился и сел на своём неудобном ложе. Потянулся, прикрывая рукой глаза от яркого света – и вдруг рявкнул басом:

– Да чтоб тебе! Убери фонарь!

Степан поспешно направил свет в пол. Гоблин с прищуром рассматривал человека, человек рассматривал гоблина. Встреча со вторым фейри не произвела на Степана такого сильного впечатления, как давешнее знакомство с домовым, хотя обитатель винного погреба внешне заметно отличался от месье Руя. Гоблин был массивнее и, похоже, немного выше; очень смуглый, будто выдубленный на солнце. Лысый, как коленка, он носил одни только бакенбарды. У гоблина были тонкие длинные пальцы и такой же длинный горбатый нос. Как и лютен, он был одет в чёрные бриджи и куртку, но шляпе предпочёл треуголку – едва только свет от фонаря перестал слепить его, гоблин немедленно нацепил свой головной убор. Степан едва сдержал смешок: в треуголке по краям были прорезаны дырочки для длинных остроконечных ушей фейри.

– Ну и? Чего надо? – недружелюбно поинтересовался гоблин.

– Могу я узнать ваше имя, месье?

Обитатель подземелья осклабился, показав мелкие острые зубы.

– Сперва назови своё, мальчик.

Кот зашипел. Гоблин повернул голову на звук, и в его жёлтых, с вертикальными зрачками, глазах, мелькнуло удивление:

– Руй! Надо же! Это в самом деле ты?

– Степан Кузьмин. И я не мальчик, а владелец шато Буа-Кебир.

– Владелец, – задумчиво протянул гоблин. Кот снова зашипел и демонстративно показал ему лапу с выпущенными когтями. – Ну ладно, владелец так владелец. Значит, скреплено словом? – Фейри поднялся с каменной скамьи и приподнял в приветствии свою треуголку, – Дуфф аб-Маэль, из почтеннейшего и уважаемого семейства Маэль.

– Месье Маэль…

– Дуфф.

– Месье Дуфф, давно вы здесь?

– Здесь – в подвале, или здесь – в шато?

– В подвале.

Гоблин поскрёб щеку.

– Понятия не имею. Боши ушли?

– Кто-кто?

– Ну немцы. Ушли или ещё здесь? Я завалился спать, когда они заняли шато.

Степан иронично хмыкнул. Гоблин нахмурился.

– Это было семьдесят пять лет тому назад, – пояснил человек.

Месье Дуфф перестал чесаться и растерянно перевёл взгляд со Степана на кота.

– Врёшь. Да быть не может!

Кот коротко мяукнул.

– Чтоб меня… А ты чем всё это время занимался, а?

Кот фыркнул. Гоблин, рассвирепев, замахал на них руками:

– Брехня! Ты тоже из бошей, а? А ты с ним в сговоре, лютен несчастный? Какой хозяин, что ещё за Кузьмин? Сам посмотрю! – и он бегом кинулся к выходу.

– Постойте! – Степан помчался следом, удивляясь, откуда в коротких ногах гоблина, к тому же проспавшего три четверти века, столько прыти. – Да стойте же! Там день, там солнце!

Вместе с котом они выскочили из подвала и обнаружили месье Дуффа, ошарашено озирающего с верхней террасы запущенный сад, разбитые теплицы и заросшие огороды.

– Быть этого не может, – бормотал он. – Как так-то, ну как так? Тадг! Тадг! – заорал вдруг гоблин, и помчался в сторону старой мельничной плотины. Степан, всё ещё не понимая, почему фейри на солнце не превратился моментально в камень, хотел броситься следом, но кошачье мяуканье остановило его. Человек посмотрел вниз и увидел, как кот печально покачал головой, как бы говоря: «Не нужно. Спешить некуда».

Они вдвоём медленно пошли вслед за месье Дуффом, и нашли его у решётки ворот. Вцепившись в прутья, гоблин с отчаянием рассматривал обломки моста над оврагом. Степан подошёл, молча отпер замок, и фейри, ни говоря ни слова, побрёл к остаткам моста. Постоял там, глядя на камни, через которые пробивал себе дорогу ручеек Лискюи, и уселся на самом краю. До Степана и домового донеслись тихие всхлипывания.