Степан аккуратно запер ворота, заслужив этим одобрительный взгляд кота, и пошёл на северо-восток, постепенно приближаясь к подпорной стене пруда. К удивлению нового хозяина шато, в том месте, где каменные глыбы смыкались с наружным ограждением парка, кованой решётки не было. Взамен по кромке широкой плотины возвышалась стена с неровным обломанным верхом, с одного края опирающаяся на арку над самой водой. Камни стены поросли мхом, арку перегораживали стальные воротца, похоже, наглухо приржавевшие к боковым стойкам. Только внушительная толщина металла удерживала всю массу воды в расположенном выше пруду.

– Наверное, это и есть старая мельница? – обратился Степан к коту. Тот коротко мяукнул. – Надо будет осмотреться тут потом повнимательнее. Не хочется, чтобы в один не слишком прекрасный день пруд целиком оказался в овраге.

Перейдя по плотине на другой берег, они попали на территорию бывших огородов. Грядки, разумеется, давным-давно исчезли, зато малина и ежевика густо разрослись под пологом молодого леса. Фруктовый сад тоже сохранился – судя по оставшимся кое-где на ветвях яблокам и грушам, деревья всё ещё плодоносили. Степан, выросший в квартире, и даже летние каникулы проводивший «на асфальте», практически ничего не знал ни о садоводстве, ни об огородничестве. Однако это не мешало ему смотреть на новые владения с восторгом ребенка, заполучившего необыкновенную игрушку.

Позади что-то плеснуло, и, обернувшись, Степан увидел разошедшиеся по ряске пруда круги.

– Так там и рыба есть? – поинтересовался он у кота. Тот неопределенно повёл мордой, то ли выражая сомнение, то ли говоря: «Да разве это рыба! Мелочь!».

Огород и сад соединялись с верхним двором собственным набором лестниц. Статуй псов возле них не было, но и здесь в дело пошел всё тот же серовато-зеленый местный камень. Степан задумался, по чьей же причуде главную башню сложили из жёлтого ракушечника, который явно пришлось завозить специально для стройки, и, возможно, издалека.

На половине подъёма к дому одну из террас целиком занимали три теплицы с побитыми стёклами, а верхние террасы когда-то были предназначены под виноградник.

– Я думал, в Бретани предпочитают сидр? – обратился Степан к коту. Тот резко махнул хвостом из стороны в сторону, показывая своё несогласие с таким однобоким суждением. – Так, наверное, тут должен быть и винный погреб?

Ответом ему было всё то же короткое утвердительное мяуканье.

Закончив с террасами, человек и кот вернулись на верхний двор. Степан с сомнением оглядел снаружи оранжерею, но решил, что на расчистку входа уйдёт слишком много времени, и проще будет попасть туда изнутри дома. Напротив оранжереи, на другой стороне двора, в ряд выстроились три небольших коттеджа – похоже, там когда-то жили те, кто работал во дворе усадьбы.

«Сколько же здесь было слуг», – невольно подумалось Степану, которого вдруг одолели сомнения: «А я-то собрался в одиночку привести тут всё в порядок. Наивный».

Отогнав от себя невесёлые мысли, хозяин шато обогнул коттеджи, и увидел за ними скотный двор. Тут имелся просторный птичник с проржавевшими сетчатыми стенками, разделённый на несколько секций. Рядом располагались коровник и свинарник, все двери в них стояли распахнутыми настежь. Чуть подальше виднелось здание конюшни с высокой крышей – Степан сообразил, что там, на чердаке, должен помещаться сеновал. Деревянные брусья, из которых были устроены ограждения загонов, за годы под открытым небом стали серовато-зелёными. С обратной стороны к постройкам скотного двора примыкали мастерские и навес, под которым когда-то, видимо, ставили технику. Рядом с навесом возвышалось каменное кольцо старинного колодца с ржавой цепью на вороте, а напротив, на удалении от мастерских и животных, помещалось длинное двухэтажное здание.