В-третьих, в пользу данной теории говорит то, что она открыто признает культурную автономию различных частей мира и не уравнивает модерность с распространенными на Западе идеями и институциями. Однако постулируя цивилизацию в качестве дискретной единицы анализа, определяемой автономными процессами культурного развития, данная теория игнорирует долгую историю взаимодействий исследуемой цивилизации. История современности поэтому прочитывается как состоящая из аналогичных, самосозидающихся цивилизаций, а долгой истории сопряжений или системной интеграции мира уделяется мало внимания. Таким образом, сведение сложных и обладающих местной спецификой историй культурных трансформаций к локальной предыстории современности заслоняет крупные структуры и асимметрии власти, которые и привели к возникновению модерного мира[100].

Наблюдающаяся в последнее время в исторической науке тенденция к росту глобальных исследований весьма широка по охвату. Как мы видели, целый ряд научных подходов вносит свой вклад в понимание прошлого вне концептуальных рамок истории национального государства. Однако на основе и за пределами этих разнообразных подходов к миру стал все четче проявляться собственно глобально-исторический подход. В данной главе я разберу некоторые характерные черты, общие для многих ученых, так или иначе причастных к этой области исследований. Взятые вместе, эти черты представляют собой стержень глобальной истории как методологии. Особое внимание будет уделено понятию глобальной интеграции или, иначе говоря, структурным трансформациям на глобальном уровне.

Мы лучше поймем особенности глобальной истории, если сопоставим их с идеальной и нарочито упрощенной моделью старой традиции всемирной истории. При этом, однако, надо помнить, что сопоставление всемирной и глобальной истории является всего лишь эвристическим приемом, который предполагает четкое разграничение между старым и более сложным современным подходами, в то время как на практике многие историки используют оба термина как взаимозаменяемые.

Понятие всемирной истории используется уже несколько столетий. Во многих странах оно остается до сего дня названием школьного предмета, обычно означая рассказ «обо всем мире» или подробное сопоставление историй крупных регионов. Таким образом, всемирные истории обычно занимаются макропроблемами и, как правило, стараются дать полную картину прошлого планеты или же, как во многих незападных странах, описание «остального мира» – всего того, что происходило за пределами их собственной страны. Есть также всемирные истории отдельных явлений: империй, государственных образований, королевских дворов и так далее – вплоть до всемирных историй чая или хлопка. В большинстве случаев они прослеживают историю институций или товаров не только по всему земному шару, но и по всем эпохам – иногда от Античности до наших дней[101].

В качестве отправной точки макроисследования такого рода оперируют широкомасштабными сравнениями обществ или, что более типично, целых цивилизаций. В большинстве старых всемирных историй взаимодействия и обмены между этими огромными составными частями человечества не игнорируются, но все-таки главное внимание уделяется различиям в судьбах цивилизаций, и все их развитие описывается как следствие в первую очередь внутренних процессов. Эти параллельные истории затем связываются благодаря нарастающей диффузии исторических процессов от центров господства к периферии. В модерный период такая диффузия обычно прослеживается от Запада «ко всем остальным». Таким образом, евроцентричный уклон в течение долгого времени был общей чертой всемирных историй, о чем открыто говорит, например, название влиятельной книги Уильяма Макнила: «Восхождение Запада»