Для начала напомним, что историк не может работать, совершенно избегая сравнений. В сущности, любая интерпретация или историческая оценка зависят от того или иного компаративного суждения. Любое указание на перемены (или стагнацию), на специфику, на те или иные особенности базируется на представлениях об отличии данного периода от предшествующих, данной группы от других социальных групп и сообществ. Большинство терминов, которыми пользуются историки (вспомним такие понятия, как «развитие» или «революция»), основаны на контрастных образах, периодах и событиях. Трудно представить себе историческую интерпретацию, которая, по крайней мере имплицитно, полностью избегала бы компаративной оптики.

Для историков поиск ответов на некоторые поставленные в глобальном контексте крупномасштабные вопросы с необходимостью предполагает обращение к компаративистике. Почему индустриальная революция произошла сначала в Англии, а не в Китае? Почему в 1492 году испанские корабли достигли Америки, а не американские – Испании? Действительно ли сообщества аборигенов в Австралии и в Африке воздействовали на окружающую среду с менее драматическими последствиями, чем европейцы? Почему Япония времен правления сёгунов из рода Токугава смогла предотвратить массовое уничтожение лесов, в то время как другие раннемодерные страны этого сделать не сумели? Подобные вопросы нельзя решать без систематического обращения к сравнениям.

Преимущества компаративного подхода очевидны. Он выводит нас за пределы отдельных случаев и таким образом инициирует диалог между различными историческими опытами и путями развития. Кроме того, сравнения побуждают историков задавать предельно конкретные вопросы и выбирать проблемно ориентированные исследовательские стратегии. Они заставляют ученых не ограничиваться чисто дескриптивными нарративами и, как следствие, придают историческим штудиям аналитическую строгость. Наконец, сравнения – наиболее подходящий инструмент для анализа ситуаций, когда прямой контакт и обмен между исследуемыми явлениями минимальны, что обнаруживается со всей очевидностью при рассмотрении независимых случаев с большой временной дистанции. Так, например, можно сравнить подъем первых городских цивилизаций, начиная с Месопотамии в III тысячелетии до н. э., затем – Иераконполь в Египте, Хараппа и Мохенджо-Даро в долине Инда, и далее к первым городам майя, которые расцвели приблизительно через две тысячи лет. Такое исследование может многое сказать нам о факторах, позволивших создать мощные городские конгломераты, основанные на разделении труда и новых социальных стратификациях[69].

Таким образом, сравнения играют большую эвристическую роль, однако их применение ограничено, причем некоторые ограничения связаны с проблемами, общими для всех историков-компаративистов. Так, сравнения обычно гомогенизируют обсуждаемые предметы и сглаживают их внутренние различия. В сопоставлениях китайского и голландского искусств, аргентинских и нигерийских исторических сочинений или социальной мобильности в России и Мексике структура «эксперимента» приводит к нивелированию внутренней гетерогенности каждого отдельного случая.

Используя сравнения в качестве инструмента написания истории мира, надо помнить о двух серьезных проблемах. Во-первых, это призрак телеологии. Сравнения делаются с помощью единой мерки, то есть индивидуальные случаи сопоставляются с неким стандартом, даже если этот стандарт эксплицитно не определен. Зачастую в одном из рассматриваемых случаев развитие выглядит менее впечатляющим, и тогда используется риторика «недостаточности» для того, чтобы описать различные виды отставания и ситуации «пока еще не…». Во-вторых, сравнение – особенно в его социологической инкарнации, как «систематическое сравнение», – обычно страдает от того, что можно назвать мнимой автономией. Два случая рассматриваются как различные и по сути независимые друг от друга, поскольку слишком тесный контакт обязательно усложнит – или, говоря языком социальных наук, «контаминирует» – итоговые выводы. Поэтому многие макросравнения исходят из предположения, что их объекты развивались более-менее независимо друг от друга