Понимание того, что способы отношения к миру, а также и само понятие «мир» имеют свою историю, – важное открытие, которое должно послужить нам также и предупреждением. Современное видение процесса глобализации не следует считать вневременным. Глобальная история сегодня отличается от своих предшественниц во многих важных отношениях. Наиболее фундаментальное из них – это акцент на сопряжениях и интеграции, а также решимость выйти за пределы господствовавших ранее понятий, в том числе концептов дискретных цивилизаций, распространения европейских ценностей и телеологических нарративов.

Современный интерес к глобальной истории не представляет собой чего-то принципиально нового. Во многих областях знаний – таких, как история империализма и колониализма, история мобильности и миграции, некоторые разделы интеллектуальной истории, а с недавних пор и экологическая история – ученые давно начали пересекать границы и ставить под сомнение доминирующую тенденцию деления прошлого на «отсеки». Сегодняшние глобальные историки многим обязаны этой своей предыстории. Если они и не являются прямыми наследниками старых традиций – трудов по всемирной истории, то они тем не менее по-прежнему задают некоторые из ранее звучавших вопросов и идут теми же путями. Здесь, как и в других случаях, претензии на абсолютную новизну только вводили бы! в заблуждение.

На академическом рынке глобальная история сейчас соперничает со многими другими подходами в попытке найти общий язык с современным динамичным миром. Из большого спектра возможных сопоставлений в этой главе выбраны пять подходов, остающихся особенно актуальными сегодня: 1) компаративистика, 2) транснациональная история, 3) мир-системная теория, 4) постколониальные исследования и 5) понятие множественных модерностей. Не все они принадлежат исключительно к историческим дисциплинам, и не все пытаются дать целостное объяснение глобальных процессов и динамических сдвигов. В последующем изложении мы охарактеризуем каждый подход и обсудим, в какой степени ракурсы глобальной истории могут опираться на их идеи.

Однако прежде чем обратиться к этой теме, следует заметить, что, несмотря на все оттенки различий между этими парадигмами, у них есть много общего. Они ни в коем случае не замкнуты герметически, и, более того, влияют друг на друга различными способами. Но самое главное – это то, что все они стремятся преодолеть узкие национальные рамки и выйти за пределы интерпретативной гегемонии Запада. Они разделяют общую установку: изучать исторические проблемы, не ограничивая себя априори пределами национальных государств, империй или других политических образований. Это отличает данные подходы от большинства исторических сочинений, написанных за последние 150 лет, когда наука почти повсеместно была тесно связана с проектом построения национальных государств. Обсуждая специфические черты и границы каждого из выбранных подходов, мы должны, следовательно, помнить о том, что их проблематика и интересы во многом смыкаются.

В долгой истории мировой исторической мысли компаративные исследования имеют почтенную генеалогию: от древних «ойкуменических» подходов, сравнивавших свою цивилизацию с варварством соседей, до сопоставления макрорегионов, которое является приметой большинства всемирных историй XX века. Историческая социология (вроде поиска Максом Вебером истоков современного капитализма), а также широкомасштабный анализ государственности, революций и социальных перемен, которые были в моде в период расцвета теории модернизации, особенно склонны применять компаративный подход. В последние годы, однако, этот метод подвергался критике в научной литературе, которая высоко ставит изучение связей и потоков и скептически относится к строгому языку социальных наук. В некоторых кругах глобальную историю пытались представить даже как антидот против принципов компаративистики. Однако в последние годы компаративная история сама приобрела глобальное измерение, и теперь уже нельзя говорить о внутренней противоположности двух этих дисциплин.