Вдруг ощутил сдавливающую усталость. Удивительное ощущение, никогда мной поутру после смены не испытанное.

– Так что там у тебя? – в раздевалке поинтересовался Гирд, вероятно, измучен моим молчанием больше, чем я подозревал.

– Предвкушаю поездку домой.

– Так я и думал, – с огорчением вздохнул друг. – Отец так и не смягчился на твой счет?

– Нет. Опять не пускает за штурвал. Ну да ладно… Обойдусь.

Гирд решил промолчать. Вышли из бара и направились к парковке. Наши мотоциклы стояли одиноко на большой площадке с разметками, далеко друг от друга.

– Увидимся в Горинхеме, – Гирд пожал мне руку и чуть дольше задержал в ладони. – Не загоняйся. В этом вся суть – отцы бранят сыновей, будто никогда сами молодыми не были.

– В их молодости дурь не была легализована.

– Я вообще-то утешаю тебя, придурок! Можешь хоть иногда не язвить?

– Извини. И спасибо.

Гирд махнул на меня рукой и направился к своему мотоциклу. Смотря ему вслед, я дал себе прочувствовать это мгновение – все-таки не все было так безнадежно, как мне почему-то чудилось.

И пока эта мысль не развеялась, сел в седло и быстро завел мотоцикл. Не дав себе ни секунды промедления, снял байк с места и направил домой. Старался не видеть другие улицы и направления, следовал строго по маршруту, мной изученному до безупречности. Что позволило благополучно припарковаться у двухэтажного дома с двумя раздельными оранжевыми дверями.

Не стал заносить мотоцикл на задний двор, вошел в дом без лишнего шума. Оставив шлем на тумбочке в коридоре, разулся и стянул перчатки. Без скрипа деревянных ступеней поднялся на второй этаж и направился к себе. Но замер, завидев Бастиаана в коридоре.

Почему-то уже был одет, без капли сонливости в лице и глазах. Что меня дико озадачило.

– Почему не спишь? Только семь.

– Не могу. Вообще мутит всю ночь. Кошмарное состояние…

– Мог бы выпить таблетки, – направился к себе, но у двери задержался. – Хоть немного полегчало?

– Нет.

Не смог это проигнорировать. Обернувшись, встретил его пристальный взгляд, не скрывающий мучительной проницательности. Этот взгляд не требовал ответов, совсем не таил в себе подозрения. Был чист и открыт и тем беспощаден, никогда не мог спокойно его снести. Ведь пробирался ко всему моему нутру и видел, что там творится.

– Тебе чай с ромашкой сделать, что ли? Иди спать. Нам домой переться, не забыл?

Вошел в спальню, но закрыл дверь только после того, как Бастиаан проследовал к своей комнате.

Раздражительность быстро копилась опять, чуть не разорвал вещи в клочья, пока раздевался. Улегся в постель весь взъерошенный и, ясное дело, без намека на сонливость.

Замер посреди кровати, смотря в белый потолок с ощущением разрастающегося пространства вокруг. И что творится опять, было непонятно. Но такое гнетущее и ядовитое, что вскоре воздух застыл комом в горле, к рассудку больше не пробивались светлые мысли.

Попытался закрыть глаза и воззвать ко сну. Но стало только хуже.

Тишины копилось слишком много, родные стены перестали служить убежищем.

Не стерпев этого давления, вскочил с постели и быстро натянул джинсы и футболку. Поискав по карманам другой одежды, валяющейся повсюду, нашел сигареты и двинулся на выход. Забыл закрыть за собою дверь, босые ступни, к счастью, не оставляли шума. Направился к лестнице, но почему-то вскоре обнаружил себя у соседней двери. Открыл почти без звука, зашел в тихую комнату, без задержек взобрался на кровать и стиснул брата в удушающие объятья.

Хотел бы запечатать этот момент, чтоб иметь в легкой доступности, как волшебную таблетку. Не тревожить его больше понапрасну, не лишать уверенности, что могу быть стойким.