Наскоро распрощались. Богович лишь на мгновение коснулся рукой Христининого плеча и тихо произнес: «С Богом, деточка!».

– Твердый орешек этот священник, – заметил Роман, когда уже трогали с места в обратном направлении.

– А мне отец Володислав пришелся по душе. Он умен и сердечен, чувствуется, он по-настоящему любит людей, а не играет среди них роль святоши.

Роман, выжимая газ, усмехнулся в пространство, – будто увидел тайное удовольствие от дороги, по которой надлежало возвратиться в грешный мир.

День у Христины ушел на то, чтобы расшифровать свою стенографию. Почти до пяти после обеда следующего она дорабатывала и печатала текст интервью. Как всегда, положила на стол редактору.

– Что это? Ага! С этим ты должна сходить к Роману Ивановичу, чтобы он дал добро.

Андрей Федорович быстро написал несколько цифр на листочке из блокнота.

– Это его телефонный номер. Позвони, чтобы договориться.

– С удовольствием с вами встречусь. Я как раз на месте, приходите, – сказал ей в трубку Роман. И с какими-то действительно радостными интонациями.

Тяжеленную металлическую дверь ей открыл начальник «конторы» собственнолично. Сергея Анатольевича – представительного, в безупречно отутюженном костюме, похожего на генсека Брежнева в молодые годы, она частенько встречала на совещаниях в райисполкоме. Он всегда молча слушал выступления, иногда что-то записывал. Садился не на виду, а обособлено и пытливо, жестко зыркал исподлобья на присутствующих.

– Проходите, Христина, к Роману, – и – надо же! – как-то даже бархатно заулыбался. – Вам ведь уже известно, где находится его кабинет.

Пропустил ее вперед, распахнув дверь к Роману, и прежде, чем мягко ее прикрыть за девушкой, добавил:

– Вы сначала сами тут почитайте, а уж потом, Рома, зайдете с Христиной на минутку и ко мне.

Роман с чтением управился быстро и, сияя зеленоватыми глазами в сторону Христины, одобрил:

– По мне, можно ставить «отлично». Только вот в этом абзаце… Мне кажется, что Богович не совсем так ответил на мой вопрос, как вы это изложили.

– Да нет, Роман Иванович, все дословно, я же стенографировала.

– Ну, ладно, заглянем к Сергею Анатольевичу.

Начальник гостеприимно подвинул Христине кресло и сосредоточено углубился в текст. Роман присел на краешек тяжелой дубовой, с бордовой плюшевой обшивкой скамьи, внимательно наблюдая за реакцией шефа. Когда тот перелистнул последнюю страницу, то потянулся за ручкой и именно в завершающем абзаце что-то решительно зачеркнул и дописал мелко. Вновь блеснул белозубо в сторону Христины:

– Чудесно! Я давно убедился, что вы, Христинка, пишете талантливо, как никто другой в редакции. Тут я уточнил один-единственный нюанс.

– Позвольте взглянуть?

– Конечно, – и протянул лист.

Вместо прямой речи Боговича хоть и мелко, но четко, даже окаменело фигурировало: «Да, непременно, если бы среди моих знакомых были такие священники, я бы сделал все от меня зависящее, чтобы отговорить их от намерения предать православную церковь».

Христина удивленно подняла глаза на Сергея Анатольевича. Тот перевел взгляд на Романа и утверждающе изрек явно для нее заготовленную фразу:

– Ведь он ответил на твой вопрос, Роман, именно таким образом? Ты же так мне говорил?

– Так, – выдохнул тот.

– Нет, не так, – Христина была готова дать отпор. Но кагебистский цензор вновь вошел в образ «своего парня»:

– За это отвечает наш Ромчик. А вы не утруждайте свою красивую головку, Христинка.

И быстро подвел черту:

– Рабочий день кончается. Проведи, Роман, журналистку и заодно лично передашь материал редактору. Христиночка, заходите к нам еще. С вами удивительно приятно сотрудничать.