– Успокойся. Я уже решил.

– Матвей! – гаркнула Джен, не контролируя громкость голоса. Ребенок тут же вздрогнул и заворочался в руках отца.

– Нет, если его будут звать Матвеем, мы будем путаться, – попробовал пошутить Покровский, пытаясь качать забеспокоившегося сына.

– Я твою фамилию возьму, соглашусь с тем, что мы женаты, что угодно сделаю, но только не это имя! Умоляю!

Мужчина все так же упрямо покачал головой.

– Да почему нет? Ты же должен понимать, что я не могу так назвать сына!

– У меня свои причины, – сквозь зубы прорычал Матвей, начиная злиться.

– Какие?

– Это неважно. Мы назовем его Андреем.

– Ни за что! – прорычала Джен, забыв о том, что пару минут назад пребывала в состоянии всепоглощающего счастья. – Тогда мы назовем его Димой!.. Что ты так дернулся? – спросила она не без издевки в голосе. – Неприятные воспоминания? Вот и у меня неприятные воспоминания!

– Андрей! – рявкнул Матвей и повернулся к двери из палаты.

– Дмитрий! Как ты и хотел: в честь твоего отца! Настоящего отца! Того, кто жизнью ради тебя пожертвовал! – кричала ему вслед Джен, сжимая в кулаках простыню. – Упрямый осел, – прошипела она, когда за ним закрылась дверь.

Девушка пару раз глубоко вздохнула, пытаясь справиться с яростью, бушевавшей внутри. И даже не сразу поняла, что сына Матвей забрал с собой. Осознав же, что ребенка рядом нет, девушка тут же остыла и забеспокоилась, поэтому спешно слезла с кровати. Тело отозвалось болью от резкого движения, и она, уже не боясь никому навредить, превратилась в огонь, который за пару секунд не только устранил боль, но и вернул ее телу прежнюю идеальную форму, словно и не было выматывающей беременности в ее жизни.

Матвея, как и сына, она нашла сразу: мужчина сидел на диване в коридоре и улыбался ребенку на руках. Девушка с опаской к ним приблизилась и увидела, что Покровский развлекается за счет младенца: он тыкал пальцем в его щеку, тот раскрывал рот и слепо хлопал глазками, а Матвей смеялся.

– Ты что делаешь? – напряженно поинтересовалась Джен, которой совсем не понравилось, что в ее крошку тыкают пальцем, будто палкой жучка.

– Смотри, как прикольно он разевает рот. – Матвей снова ткнул его в щеку, сын начал перебирать губами. – Кажется, он думает, что я мамка.

– Ты не мамка, ты дебил, – покачала головой девушка, садясь рядом и отводя руку мужчины в сторону. Она прижалась к его боку и положила голову на плечо. – Я не знаю, почему для тебя так важно назвать его Андреем, но мне это имя совсем не нравится. Я его ненавижу всей душой и не хочу испытывать это чувство, глядя на собственного сына… Если ты не забыл, то мне есть за что его не любить. Он убил меня и всех, кто был мне дорог.

Она подняла голову от его плеча и встретилась с тяжелым взглядом мужа, который, кажется, не собирался уступать.

– Любое имя, Матвей, любое, но не это, – настойчиво попросила Джен и тут же пригрозила: – Иначе будет Димой!

Матвей отвел от нее взгляд, некоторое время смотрел на вновь засыпающего сына, а затем опять ткнул его пальцем в щеку. Малыш тут же встрепенулся и раскрыл с готовностью рот. Покровский радостно усмехнулся и получил удар локтем под ребра от жены.

– Он мне личинку напоминает. Такой же мелкий, несуразный и глупый.

– Сам ты глупый, – прошипела девушка.

– Пусть его зовут Личинкой, – усмехнулся он, повернувшись к Джен с торжеством во взгляде. – Иначе… Андрей!

Так началась война мамы и папы за имя для ребенка. Матвей упорно называл сына Личинкой, а Джен – Димой. И в счете вела мама – хотя бы потому, что все домочадцы единогласно одобрили выбранное ею имя. Лиана же вообще была в полном восторге. Причем иногда Джен казалось, что в экстаз бабушку приводит именно выбранное имя, а не сам внук.