Ни черный Ад, ни трепет поцелуя —
Не возвратят прошедшие года.
И только жалкий лепет: «Аллилуйя»
Кривого рта…
Но свысока, – издалека, оттуда,
Где лунный пепел падает как снег —
Ты разгляди все рифмы и причуды
Костлявый век…
Внутри души бушует омерзенье —
Но ненавидеть не хватает сил.
Толпа стоит немою тенью,
Щетинясь тучей вил…
Не бойтесь, – вы! Поэт уже не страшен:
Уже мертвец – но пугало для вас!
Он вечный узник ваших тёмных башен —
Но пробил час…
Мы жгли огнём расплавленного слова —
Мы будем жечь века спустя.
И наши рифмы – жертвенные совы, —
Невинное дитя…
У нас есть Храм: хрустальные подвалы —
И для стихов божественный амвон!
Нам наплевать на вас, – ведь вас так мало.
А мы – малиновый
набатный звон!
Сиреневый бульвар
…Сиреневая кофточка, Сиреневый бульвар.
Учебники на лавочку; прочь в сумочку бювар:
Стихи – убей, не пишутся… Всё крутишь ты косу
Задумчиво (у-уу; сессия, зачёты на носу!)…
А я несу от станции ближайшего метро
Альбомы по эстетике, горячий бутерброд,
Пакетики с пирожными, коньяк и пирожки:
С тобой мы – суматошные любовники-дружки…
…А время – словно в мельнице проточная вода.
Тогда – неосторожными мы оба были; да!
А жизнь – ужасно склочная, непрочная; увы…
И мы теперь с дорожными знакомствами – на «Вы».
Перо Державина
Марианне Панфиловой
…Два облака – и у балкона тополь.
Круги бескомпромиссных голубей.
Два отрока… А в стороне, поодаль —
Перо Державина в руке моей….
– Старик! Вы б знали, на какую муку
Вы обрекаете двадцатый век!
Вино поэзии смакует сука
С локтями, стертыми на рукаве.
Когда в трактир идёт ямщик убого
И слёзы пьяненькие щедро льёт —
Ему посильная нужна подмога:
Рубли, чтоб успокоился живот…
…Давно уже Ваш сгинул прах великий.
Что же, оправдываясь, произнесёт
Строка из избранной поэта книги?
Перо Державина – увы, не в счёт.
– Есть горькое. И есть – его поодаль, —
Из рифм сплетающийся дикий хмель:
Есть Вечное. И у балкона тополь…
Перо Волошина и Коктебель….
Есть – страшное: есть путь в миру Поэта, —
Цветаевский критический ответ!
Есть лучшее, – пусть неизвестно где-то.
И есть держатели златых монет….
Есть – новые. Вам не убить их мысли
Строкой архаики, грызущей Русь.
Марина, верю в рифмы, знаки, числа,
В стихи! Которыми я так горжусь…
Зимний этюд
…Зима, зима. Дробит пугливый стук
Прохожей милой женщины каблук
Изящно лёгкой прихотью сапожек
(от самого Диора!) – и в пороше
Бульвар во мглу летит, летит, летит…
А сапожок – скрипит, скрипит, скрипит, —
И так и тянет незаметно глянуть:
Вполоборот… Мороз – как дым кальяна;
Она… – какой точёный силуэт!
…Пороша. Вечер. Женщина. Поэт;
Спешащий сумрак – синим оттеняет
Бульвар; ОНА – всё ближе; догоняет;
«Стук-стук», «скрип-скрип»… – ага, обогнала.
А ччёрт! – и в самом деле ведь мила!
«Подари мне жучка-короеда, который живёт…»
Подари мне жучка-короеда, который живёт
На заброшенной старой и полузасохшей акации, —
Где кончается старый бульвар и который уж год
Каждый вечер путаны практично спешат в ресторацию.
Подари же, не жадничай. Жук бесполезный, дрянной… —
Ну к чему тебе жук, что питается высохшим деревом?!
Ту акацию даже не взял на Ковчег себе Ной,
Когда хлынул Потоп! А потом – древнерусские теремы
Без неё обошлись… Теремов тех давно уже нет,
А жучок, вот, живёт, переживший варяжские княжества, —
И всё точит ходы… Ну зачем тебе Жук-Короед,
Прогрызающий Время с таким вот настырным изяществом?..
…Подари мне Жука, подари Короеда-Жука!
В день рожденья хотя б, – коль причина нужна к подношению.
Подари Короеда, грызущего хрупко века,
Для которого Время – изысканнейшее угощение…
«Собака в наморднике пепельно-ржавом…»
Олегу Виговскому
«Порой я вспоминаю о собаках…»