Пройдя ещё несколько шагов и дойдя до злополучного мусорного бака, они оба приподняли крышку и выбросили ненужное, совсем не заметив записку, как и остальные. Обменявшись любезностями, они разошлись в разные стороны. Девушка перестала наигранно улыбаться, а Билли пожалел, что отпустил её и не проводил до самого дома. «Это было бы странно, – повторил он про себя, оставаясь в смешанных чувствах. – Она же проститутка». Оба совсем уже позабыли об аварии и оглядывали улицы. Вечер в пятницу нравился почти всем. Тем временем зеленоватые спирали заскользили за ними, как змеиные языки, разделившись на несколько направлений…

Из большинства подходивших в тот день к мусорному баку людей разных возрастов сосредоточенных на своих проблемах было больше, нежели на радостных событиях, даже из тех, кто не выбрасывал мусор. В их головах кружился ворох тёмных мыслей, и записка, вмешиваясь в их мыслительные процессы, поистине наслаждалась услышанным. Ей нравился и не нравился этот город и эти люди, а она повидала уже несколько городов и много людей. Даже не рассматривая их целиком, она знала о них всё. И вот записка снова зашевелилась, уже от переполнявших её чувств.

Секунды продолжали расслабленно кружиться. Время никогда не напрягалось и всё время легко скользило. Ветер был более тревожным, чем время: он то поднимался, то затихал. Розовые линии, появившиеся на горизонте, утонули в синем небе, встречая долгожданную ночь пятницы, и вслед за ней поджидающее утро субботы. Посыпались звёзды…

С первыми звёздами что-то поменялось. Еле видимые зелёные нити, ставшие похожими на тени, как слабые струи дыма от театральных прожекторов, наконец просочились сквозь черепные коробки «новых гостей» скрытой потрёпанной записки, так и висящей под жвачкой в форме крошечного мозга…

«Смотрящие в окно» долго не находили себе места, уже не собираясь укладывать тяжёлые головы на подушки, и наконец натянули на ноги носки и кофты – на пижамы. Хотя кто-то даже сумел полноценно переодеться и, как по команде, выйти с затуманенными глазами на улицу.

Только у маленького мальчика по имени Джо, бросившего вафельный стаканчик мороженого, возникла загвоздка с открытием входной двери, хотя он вовсе не осознавал, что в действительности происходит… На помощь пришёл любимый пёс, дремавший в коридоре на любимом сиреневом пуфе. Трёхцветная австралийская овчарка встрепенулась, завиляв округлой попой с маленьким хвостом, часто сравниваемой почему-то с пирожком, и, услышав движение тени в черепной коробке любимого друга, без лишнего лая растянулась по двери в рост, помогая мальчику справиться с щеколдой замка мягкой массивной лапой. Осилив ответственную задачу, услужливый пёс, точно околдованный теми же загадочными «частицами», что, как блохи, перепрыгнули и на его шерсть, последовал за маленьким хозяином по пятам к лифту…

Дверь за мальчиком и собакой закрылась, развеяв по общему коридору запах остывшего печенья в форме звёзд, который ускользнул из квартиры, и им открылась другая, с пневматической пружиной… Пока уставшие взрослые продолжали дремать в мягкой постели, закинув друг на друга руки и ноги, малыш в пижаме с Микки-Маусом и пёс благополучно вышли на улицу…

Ночь расцветала, всколыхнув ветром волосы мальчика, как и откровенное ночное платье девушки Златы, которая вышла из дома через четыре улицы от них и спустилась в подземку. Её туфли пробежались по ступенькам вниз и зашли в обшарпанный вагон последнего поезда, разрисованного оранжевыми и синими граффити. Сквозняк вновь приподнял её атласную бронзовую сорочку сквозняком. Впрочем, она не чувствовала холода. Вокруг не оказалось никого, кроме раскормленной гигантской крысы, сидевшей под скамьёй. Та повела длинными усами в разные стороны, учуяв прекрасный запах человеческую плоти в этой вонючей дыре, но дверь вагона автоматически закрылась, и крыса отвернулась, спрятавшись в пластиковой коробке недоеденных чипсов, несколько раз чуть слышно пискнув.