…и с чего всё это началось.

Воцарившееся странное и даже неловкое молчание продлилось ещё некоторое время. Солнце незаметно скрылось, и небо, натянув на себя тучи, раздражённо задрожало.

Тёмно-рыжий контрабас с облупившимся уже в некоторых местах лаком, в полумраке казавшийся шоколадным, принял на себя первые капли дождя. Они забарабанили по его корпусу, и он почувствовал себя другим музыкальным инструментом. Это были очень необычные ощущения – стать чем-то другим…

Где-то в сырой листве зашуршала маленькая пронырливая крыса и, юркнув в гитарный голосник, замерла на дне, спрятавшись от дождя. Гитаре ещё было не всё равно. Крыса ей вовсе не нравилась. Особенно когда та, что-то вынюхивая, скреблась когтями, царапая деревянную поверхность.

Дождь прошёл. Несколько кленовых листьев приклеились, бережно укрывая инструмент, к старинным гуслям, некогда разрисованным яркими узорами. И гусли были благодарны листьям, пока… те не начали нагло преть.

Одинокая цветастая птица выдала долгую закрученную трель, пронизывающую до земли, послышались мягкие ровные шаги и неожиданное рычание. Инструменты замерли в ожидании. Из самих глубин густого леса на дикой поляне возникла гордая статная красавица в сопровождении молодого трусливого леопарда, шествующего следом без цепей и привязи. Царственно проследовав к синеющему в вечернем полумраке пианино, она села на один из высоких литавр, откинув полы лёгкого платья, и заиграла. Леопард замер статуей, всматриваясь инопланетными глазами в грустную картину, спрятанную в темнеющем поле.

Последние лепестки лесных кустовых роз, взбудораженных ветром, осыпались, раскрасив малую часть кладбища в густо-кровавый цвет, и на небе зажглась первая звезда, озарив ярким пятном звучащее пианино и невидимые слёзы поляны. Свет звезды мерцал то сильнее, то слабее, как надежда вновь засыпающих и просыпающихся музыкальных инструментов, посеребрив волосы девушки и шерсть пятнистого животного. Повреждённое пианино очень тихо запело призывную Оду. Мелодия время от времени глухо проваливалась. Но пианино впервые не молчало, и все с наслаждением, затаив дыхание, вслушивались в изумительные звуки и ужасающее дрожание колков. Закончив своё дело, точно не она была главной, а инструмент, призвавший её, девушка встала и медленно растворилась с грациозным леопардом в шелестящем лесу. Уже позже звёздная россыпь светил встретила с другого конца маленького городка новых прибывших «хозяев», что принесли на кладбище очередную партию инструментов, проводила их до поляны и погасли. Холодная ночь бесконечно устрашала, лепестки роз, терзаемые ветром, коченели, сворачивались и засыхали.

«Здесь будет похоронена музыка…» – подумала виолончель. Ей казалось, что под ней что-то зашевелилось – наверняка червяк, вылезающий из-под напитанной почвы.

– …дожить бы до утра, – затрясся маракас, гонимый ветром.

– А я так мечтала… – прозвучала арфа.

Музыкальные инструменты, не сговариваясь, мечтали проснуться в другом месте, где хотели сыграть все вместе новую мелодию, самую красивую на свете – мелодию любви, которая многим из них уже приснилась в эти дни распада.

Начинало светать, и один за другим музыкальные инструменты стали подниматься в воздух, так плавно, точно пёрышки, всё выше и выше, готовые отдаться музыке, что переливалась под облаками. Все, кроме белого пианино, которое, оставшись на земле, взорвалось от переизбытка переполнявших его чувств. Щепки разлетелись по всему музыкальному кладбищу, придавив голодную крысу, маленьких насекомых и торчащие во все стороны желтеющие травинки.