– А вот это уже здесь, – Виктор Ильич ткнул пальцем в ворох газетных вырезок. – Но сперва дочитай письмо.

– Ладно, – кивнул Павел и принялся читать дальше.

Эдди вскочил с топчана, едва небо подернулось синевой. Меня колотил озноб, и зубы выбивали дробь: до такой степени хибара была стылой. Эдди понимающе хмыкнул, включил горелку и поставил чайник. Чудо-отвар помог согреться, но хотелось есть. Я достал из сумки пачку печенья и плитку шоколада – все запасы, что были с собой. Кто же знал, что угораздит забрести в этакую глушь! Эдди хлопнул себя по лбу и полез под свой топчан. На столе появился узел с сухарями. Я усмехнулся, ну вот и поели.

Мы двинулись в путь. И спустя полтора часа вышли из лесного массива к железнодорожным путям. Я попросил Эдди передохнуть. Мы уселись на ствол поваленной берёзы. Я огляделся. Судя по всему, друг притащил меня на угольную шахту, причём заброшенную. Всё покрыто налётом ржавчины. Две сиротливо стоящие вагонетки с первого взгляда вгоняли в тоску. В зданиях выбиты стёкла. И тишина. Через какое-то время Эдди заговорил, приведя меня в неописуемое удивление. Я не стал расспрашивать, что сему послужило причиной, а благоразумно стал его слушать, и узнал, что это заброшенная шахта, в которой три года назад произошла страшная авария, унесшая жизни десятков людей. Шахта была практически выработана, а ущерб от завалов многократно превышал возможные затраты как материальных, так и физических ресурсов по восстановлению её работы. Эдди так же рассказал, что, очнувшись после падения самолета, пытался найти помощь. Шок, адреналин и безумное желание встретить хоть одного живого человека привели его сюда. Он понятия не имел, где очутился: ночь, дождь и отсутствие признаков жизни «городка» довели до паники. Ему стало казаться, что он не выжил и находиться сейчас в сумеречной зоне между мирами. Как в романах твоего отца. Он побежал, обо что-то запнулся и нырнул головой вниз в какую-то дыру, едва не свернув себе шею, кубарем скатился по транспортной ленте и влетел в вагонетку. От крепкого удара потерял сознание; и привёл вагонетку в движение. Очухался вновь от удара, сотрясшего весь организм… Неизвестно сколько он пролазил по подземным ходам и штольням, какой злой рок поддерживал в нём жизнь и уводил вглубь земли, но настал момент, когда идти больше оказалось некуда. Злоключения привели его в очень узкий тупик. Он не хотел верить факту, не хотел сдаваться. Лечь и умереть – последнее о чём он думал, несмотря на то, что всё тело пылало в агонии от обезвоживания и боли. Обезумев от отчаяния, Эдди ногтями впился в грунт. Здравый смысл на краю сознания уверял, что нужно выползать из тупика, пока теснота не сдавила грудную клетку настолько, что невозможно станет дышать, но он продолжал упорно скрести, скрести, скрести. Пока, в конце концов, за своё упорство не получил вознаграждение – тот самый кристалл с изумрудным свечением. Он извлёк его из грунта, вконец переломав ногти. Вылез из тупика и стал разглядывать находку. Поднеся к самому лицу, вдруг увидел выход из лабиринта штолен…

Я спросил Эдди, зачем он тащил меня в этакую даль, чтобы рассказать. И он мне ответил: «чтобы рассказать!» По словам Эдди, территория шахты была единственным местом, где тот, кого он боится, их не слышит. Я поинтересовался, откуда он знает, что тот не слышит нас здесь, и получил очередной дурацкий ответ: «просто знаю!» Но по моему лицу Эдди понял, что ответ меня не удовлетворил и нехотя добавил: «мне кристалл показал».

Наверное, ты думаешь, твой крестный успел выжить из ума. Но, Павлик, всё это произошло на самом деле. Я видел этот кристалл, я видел то, что показал кристалл мне. И я знаю, что тот, кого боится Эдди, не только плод его воображения. Он существует! И он несёт беды.