«Значит нужно заставить его увидеть марш несогласных, – сделал вывод Виктор Ильич. И закрыл окно. – Заставить узреть что-то более важное, чем личные мотивы. Может быть, Павел и прав… кто знает».

Знать бы ещё, не перебьёт ли Бес «несогласных», как куропаток…

Виктор Ильич не успел убрать руку от оконной ручки, когда стекла разбились. Мужчина заорал и инстинктивно отскочил от окна чуть ли не на середину комнаты. Ветер – «откуда, чёрт возьми, взялся такой ветер?» – ворвался внутрь. Холодный. Без намёка на ароматы весны. Виктор Ильич оглянулся на окно. В нём кто-то (летучая мышь?) барахтался. По кинжальному осколку стекла стекала кровь. «Что бы это ни был за зверь – ему досталось», – подумал Виктор Ильич, и шагнул к окну. Адреналин спал, паника ушла. Теперь у страха глаза стали не так велики, Виктор Ильич увидел перья. В окне трепыхалось тельце совы. Беззвучная агония умирающей птицы. «Почему она не пищит? Ей же больно!»

На дверь обрушилось сокрушительная очередь кулачных ударов, заставив сердце Виктора Ильича снова подпрыгнуть.

– Витя!!! – заорал за дверью Глебов.

Виктор Ильич открыл.

– Слава Богу! – выдохнул Эдди и ввалился в номер. – Что тут…

Взгляд Эдди наткнулся на разбитое окно, вернее – на агонизирующую сову. Он перевёл озадаченный взгляд на друга. Виктор Ильич пожал плечами, ещё не оправившись от шока.

В номер влетел Павел.

– Что случилось?!

Следом за Павлом в дверях появился ночной портье. Недовольный. Взъерошенный. Разбудили, небось.

– Что у вас за шум? – с раздражением.

– А полюбуйтесь! – ткнул пальцем в окно Эдди.

Раздражение с лица портье как ветром сдуло. «Кстати, а ветра больше нет!» – заметил Виктор Ильич и снова посмотрел на разбитые стёкла. Сова уже не билась. Издохла.

– О, чёрт! – протянул портье. – Этого ещё не хватало. – Подошёл к окну. Неуверенно протянул руку к птице и коснулся крыла. Сова дёрнулась. Портье одёрнул руку. – Чего она, а?.. В смысле, зачем в окно?

– У неё спросите, – подал голос Виктор Ильич.

– В первый раз такое…

– Да что вы в самом деле! – Эдди отодвинул портье в сторону и осторожно, чтобы не повредить себя, вытащил птицу.

Павел схватил пачку газет и расстелил на столе. Эдди кивнул и положил сову.

Четверо мужчин склонились над пернатой тушкой.

– Похоже, она умудрилась себе горло вспороть, – заключил Эдди.

– Неясыть, – сказал портье.

– А? – не понял Павел.

«Вот почему она не пищала», – сообразил Виктор Ильич.

– Неясыть, – повторил портье, глянув на парня. – Семейство: совиные, отряд: совообразные. У меня дочка про них реферат писала. Де-юре.

– И что, они как мотыльки на свет ломятся? – спросил Павел.

– Говорю же: впервые с таким столкнулся… Теперь стёкла менять.

– Ну не вам же, – буркнул Эдди, и потянул неясыть за перо, расправляя крыло.

– Ты что делаешь? – спросил Эдди Виктор Ильич.

– Может у неё птичье бешенство? У птиц бывает бешенство? – спросил портье, оглянув мужчин.

Глебов брезгливо откинул крыло и вытер руку о штанину.

– Да, теперь чистая, – усмехнулся Виктор Ильич.

– Вы же про них реферат писали, – отозвался Павел. – Де-факто.

– Не диссертацию же… – фыркнул портье.

– Это с какой скоростью надо было лететь, чтобы протаранить оба стекла? – спросил Эдди.

– С бешеной, – гнул своё портье.

Эдди задумался.

– Ох! – вздохнул портье, глядя на осколки.

– Ладно, хватит пялиться на птичий труп. Уважаемый, – Виктор Ильич обратился к ночному портье. – Не соблаговолите ли забрать эту… неясыть из моего номера и прислать сюда дежурного плотника?

– Я нас нет дежурного плотника… – захлопал глазами портье.

– Но кто-то же у вас должен быть на случай форс-мажора? Пришлите. Пусть хотя бы фанеру в окно вставят.