– Да чего там запоминать. Вот понять бы!

– Что ты ещё не понял? – спросил Эдди.

– Зачем она нам?

– Она проводник, – сказал Эдди, хлопнул Павла по плечу и пошёл догонять друга.

– Проводник чего? Поезда?

Павел, торопясь, обернул пирожок салфетками, сунул его в карман. И поспешил на выход.

Деньги устроили короткую встречу с буйной пациенткой местного отделения судебной психиатрии.

– Я пойду, – сказал Виктор Ильич.

– Ты что, спец по общению с девушками?– возразил Павел. – Лучше я.

– Нужно не охмурить девушку, а добиться, чтобы она восприняла тебя… нас всерьёз и поверила, что мы можем ей помочь! Это психушка, а не…

– Думаешь, не справлюсь?

– Я думаю, вид мужчины в возрасте более располагает к…

– Слушайте, вы заколебали уже! – встрял Эдди. – Иди Витя, хватит воду в ступе толочь!

Виктор Ильич вошёл в палату. Девушка лежала на кровати, безучастно глядя в потолок. Появление посетителя, казалось, ни в коей мере не волновало её. Зав. отделением сказал, что действие нейролептика почти закончилось, но на контакт пациентка вряд ли пойдёт. Выраженная форма аутоагрессии может привести к неадекватным действиям в самый неожиданный момент. Поэтому стоит поостеречься и держать дистанцию, напутствовал санитар, впуская в палату. Виктор Ильич подошёл к изножью кровати, не совсем понимая, что ему делать.

– Кто ты? – спросила девушка, заставив мужчину дёрнуться от неожиданности.

– Мне нужна твоя помощь, Марина, – сказал Виктор Ильич.

Девушка приподняла голову. Взгляд её выражал явное недоумение.

– Кто ты такой? – вторила она, уронив голову обратно.

– Меня зовут Виктор Ильич. Я твой друг.

– У меня нет друзей среди психов… у меня вообще больше нет друзей.

Виктор Ильич взял стул и, поставив его рядом с кроватью, сел.

– У тебя два пути, два выбора, – начал он проникновенно. – Или отсидеть положенный срок, отдав долг обществу, и пойти послушницей в церковь, замаливать грех… или не пойти в церковь и жить с грузом до конца своих дней. Или прибегнуть к помощи адвокатов и добиться смягчения наказания, а может и невиновности. Не исключено, кстати. Слышала, наверное, присказку: если бы Иуда Искариот и Иисус Христос встретились в суде, то у Иуды было бы больше шансов выиграть дело.

Девушка приподнялась на локтях и посмотрела на мужчину. Лихорадочный блеск заставил Виктора Ильича напрячься: мало ли что.

– Есть ещё…

– Самоубийство? Ты уверена, что это решение всех проблем? Ты уверена, что на этом закончатся твои мытарства? Если ты точно знаешь, что за чертой смерти нет ничего – то конечно, удавись… или полосни по венам, или разбейся в лепёшку. Способов уйма. Но…

– Я видела её, – прошептала девушка. Глаза продолжали смотреть на мужчину, но взгляд ушёл сквозь, видя что-то (скелет в шкафу подсознания), что отпечаталось в памяти. Виктор Ильич прекрасно знал этот взгляд: «ушёл в себя, вернусь не скоро», сам не раз прибегал к нему, поэтому не дал девушке погрузиться глубоко. Он коснулся подбородка Марины и заглянул в глаза. Стекляшки. Тусклые стекляшки.

– Марина? – Во взгляд вернулась осмысленность. – Кого ты видела, Марина?

– Ту девочку. Которую сбила. Насмерть.

– Во сне? Ты видела девочку во сне?

Марина замотала головой. Виктор Ильич снова поймал её за подбородок. В тусклые стекляшки вернулся блеск. И этот блеск Виктору Ильичу не нравился. Нездоровый блеск. Безумный.

– Я не спала! – глаза Марины выпучились. – В тот раз не спала! Я боялась спать. Всё думала, думала, думала… Думала она снова придёт во сне. Но она нашла взрослого и пришла наяву!

Виктор Ильич не понял, но решил пока не вдаваться в подробности на счёт взрослого. Сейчас предстояло…