– Уверен, что он тоже многое понял и не сердится, – тихо сказал Флинн.

– А хотите, я вам покажу его фотографии? – вдруг предложила мама, и ее лицо засияло.

– Дорогая, может, в следующий раз? – подал голос Лютер, покосившись на Флинна. – Наш гость не может засиживаться у нас, он ведь сам сказал, что его где-то ждут.

– Ой, Лютер, это ведь минутное дело, – отмахнулась мама. – Я быстро! Одна нога здесь, другая там!

Она торопливо встала из-за стола и ушла в другую комнату.

– Твоя мама всем рассказывает о тебе, – негромко произнес Лютер. – Она очень тоскует.

– Слушай, мне нужна твоя помощь. – В голове Флинна созрела одна мысль.

– Я весь внимание, – откинувшись на спинку стула, сказал Лютер.

– Напиши ей письмо от моего имени, скажи, что со мной все хорошо, что я путешествую по миру, знакомлюсь с кучей интересных людей, что я жив-здоров и вполне себе упитан. А, и еще: не забудь написать, что я отрастил волосы, как и мечтал.

– Почему сам не напишешь?

– Шутишь? – хмыкнул Флинн. – Граф Л, если узнает, точнее, когда он узнает, шкуру с меня спустит! Да и боюсь, что письмо, написанное мертвым, может исчезнуть. Или она просто-напросто забудет его содержание, как только прочтет.

– Да, это вполне возможно, – согласился Лютер. Он пристально посмотрел на Флинна, что-то прикидывая в голове, а после сказал: – Хорошо, я напишу письмо. Но что будет, если вдруг твои останки найдут? Ты об этом не думал? Они ведь до сих пор где-то в реке.

Флинн представил, как выглядит его тело после года в воде, и его передернуло. Жуткая картина.

– Уверен, что от меня ничего не осталось, – отправился на корм рыбам, как говорится.

– Извините за задержку! – запыхавшись, сказала мама.

Она ворвалась в столовую, держа в руках толстый фотоальбом, на котором было написано «Мои счастливые моменты». Уронив его на стол рядом с Флинном, она отодвинула стул, села на него и принялась листать страницы.

– Вот, взгляните, тут Флинн совсем маленький – недели три, не больше. Он такой потешный! Правда, на моего младшего похож?

Она указала на фотографию, где Флинн, будучи младенцем, лежал в полосатом комбинезоне и с перепуганным видом смотрел в объектив фотокамеры.

– Очень похож, – ответил Флинн, хотя мысленно отметил, что все новорожденные для него на одно лицо. Они, как и сказал Лютер, похожи на старые картофелины – темно-розовые и морщинистые.

– А здесь ему два года, – мама ткнула пальцем в фотографию, где он сидел на деревянной качалке в виде лошади. – Однажды он упал с нее и так сильно расшиб лоб, что пришлось ехать в больницу и накладывать швы. Остался шрам.

Мама повернулась к нему лицом и, широко заулыбавшись, сказала:

– Ой, а у вас есть похожий шрам на лбу. Вы тоже когда-то падали с качалки?

– Нет, с качели, – прохрипел Флинн. Его горло высохло и, казалось, потрескалось изнутри, как почва на палящем солнце.

Мама все листала альбом и показывала фотографии, каждую сопровождая историями из его жизни. А он все слушал и слушал, глядя то на себя из прошлого, то на нее. Сейчас она так отличалась от той несчастной, озлобленной женщины, которой она стала незадолго до смерти отца. Счастье расцвело в груди матери и раскрасило ее прежнюю тусклую жизнь в сочные цвета. Любящий муж, маленький ребенок – это ее яркое настоящее, которое затмило мрачное прошлое. А Флинн стал для нее лишь воспоминаниями. Эти фотографии – все, что осталось от него. И большего у нее не будет…

Ему казалось, что он отдаляется от реальности – и теперь сидит не в просторной столовой, а в темном кинотеатре в последнем ряду и смотрит на все происходящее оттуда. Сейчас он уйдет, и мама забудет об этой короткой встрече и снова погрузится в свое яркое настоящее, а Флинн останется там – в мрачном прошлом.