«Как я вообще здесь оказался?»
«Зачем сегодня понедельник?»
«Кто эти наглые мерзавцы?»
Вино закончилось в бутылке.
И вдруг проходит мимо Настя.
В затылке зреют предпосылки
гипотетического счастья.
У Насти уйма разных функций,
удобный закруглённый корпус.
А я эквивалентный нунций.
П.О. слетело, но не горблюсь.
Искра сверкнула между нами,
словно Ноах в Нахичевани.
Я Настю подхватил клешнями.
Понёс её в опочивальню.
В тентаклях тает Насти тушка
от гедонического счастья.
Весной кончается усушка,
трепещут новые запчасти,
плывёт, как пава, киборгиня,
андроид прыгает, как мячик,
мейнфрейма Настиного дыня
сводит с ума назальный датчик.
Словно жасмин в стене Бутырки,
весной цветут в оврагах Насти.
Промилле чешутся в затылке.
Функционал во власти Асти.
Потом, конечно, будет осень.
Настя уйдёт. Жасмин завянет.
Даже Гайомарт с Фирдуоси
общий апгрейд пройдут. А я – нет.
Весна на спичечном заводе
Весна на спичечном заводе
неизъяснимо хороша.
Девиц на выданье заботят
цветные бантики в ушах.
Равняясь на Пхеньян Сеула,
проходят ровные войска.
Портреты батьки Вельзевула
с ладошкой потной у виска.
Под ним начальник цеха серы
и три шестёрки: замгендир,
пиарщик, стриженный под сено,
и конь в пальто, но без удил.
У них роскошные лампасы
и общий орден на груди,
и дефицитные припасы
их ждут на жизненном пути.
Начальник серы элегантен.
А замгендир сух и сердит.
Пиарщик сунул в ухо бантик.
«Мама, смотри, гермафродит!» —
сынок уборщицы Матрёны
сказал, показывая на
пиарщика. Кулак ядрёный
прервал тираду пацана.
Народ испуганно отпрянул
от мамы и от паренька.
За кулаком Леон Багряный
стоял, устойчивей пенька.
Его замашки крокодильи,
мундир и стечкин вороной
внушали ужас. Обходили
Леона люди стороной.
Он был начальником охраны,
стоял обычно позади,
любил солить чужие раны
и старый мульт «Ну, погоди!»
Весной в небесных чистых высях
полощет Ветер Солнца флаг.
Из головы ребёнка высек
искру случайную кулак.
Весной от прошлогодней травки
освобождается земля.
Лежат, готовые к отправке,
бессчётных спичек штабеля.
Весной под кожей в день погожий
оттаивает либидо.
И каждый сам продолжить может,
что было после (или до).
Ветер и лестницы
Лестницы и ветер.
Ветер и лестницы.
Всё на свете
чушь и околесица.
Ветер сносит крыши.
Ветер плоть рвёт.
Не вынырнуть мышью
из его тенёт.
Поднимаясь вверх устаёшь.
Устаёшь, спускаясь вниз.
Человекоёж.
Мистер лис.
И только Толька
с пятого этажа
не устаёт нисколько,
приплясывая и ржа.
Тольку не колет
роза ветров.
Всегда спокоен
Николай Петров.
Ему вообще
всё до балды.
Хоть ангел в приталенном плаще.
Хоть черти туды-сюды.
Ветер и лестницы.
Лестницы и ветер.
Всё околесица
на том и на этом свете.
Во сне и наяву
Был женский праздник у людей,
и я решил в который раз
ей подарить большой алмаз…
и подарил Алмаз—Антей.
Проснулся. Вышел тихо тенью.
Купил какое-то растение.
Как заявила продавщица,
ты будешь от него «тащица».
Пардон, любимица. Алмазы
я подарю в другие разы.
Водопад
Когда стоишь у водопада
на окончательном краю,
махать сегментами не надо.
Уйми моторику свою.
Ты можешь насмерть подскользнуться
или Никифора задеть.
И всё. И никаких презумпций.
Вот и попала рыбка в сеть.
На камушках простёрто тело
впредь бездыханное лежит.
Исход леталь. Такое дело.
Под ним бесчувственный гранит.
Стремглав с вершины водопада
на тело брызгает вода.
Махать, дружок, вообще не надо
ничем, нигде и никогда.
Воробей
О твоих сверхспособностях знают не все,
только избранный Сашка и преданный Толька
и твой гуру дон Педро Хуан ибн Хосе,
существующий в воображении только.
У тебя есть в шкафу платяном наноплащ
тонкий, глянцево-чёрный с кровавым подбоем.
Если плащ тот напялить и выкрикнуть: «Ащ!»,
тут же чёрные крылья растут за тобой.