Она лукаво улыбнулась и выпустила еще струю дыма. Она намекала на ужин с двумя джентльменами, с которыми познакомилась в ночном клубе.

– Я приведу подругу, – сказала она, когда ее пригласили на свидание, – она всегда согласная, но приличная девушка, не подумайте чего лишнего. Фэй – девушка приличная. И на случай, если вы не заметили, я тоже.

– Ровно поэтому мы вас и позвали, – сказал наиболее общительный из двух, – верно? – И подтолкнул друга локтем.

– Вот-вот! – поддержал тот.

– Тогда встречаемся в половине девятого в Кинг-Кроссе, у «Линди», – сказала Мира. – И не заставляйте нас ждать.

– Ни за что на свете! – заверили оба. – Ровно в половине девятого!

У Фэй потяжелело на сердце. Она встречалась с этими мужчинами – или иными, похожими на них в самом главном, – всю свою взрослую жизнь. Ужинала с ними, пила за их счет джин с лаймом, танцевала в их объятиях. Отбивалась от их посягательств, а иногда уступала им. Она ходила по этой дороге до самого ее горького, а как оказалось, и пыльного конца, и теперь мужество отказывало ей, но отменить договоренность было немыслимо. Мира решила бы, что она спятила.

– Еще бы, – сказала Фэй подруге. – Никогда не знаешь, может, именно его-то я и жду. Он хоть высокий?

Мира представила себе того кавалера, что поплоше, второго она приберегала для себя.

– Не очень, – ответила она, – но и не коротышка. Среднего роста. Хотя слушай, – быстро добавила она. – Кажется, он богат. Кажется, я видела золотые часы у него на руке. По-моему, он должен тебе понравиться, по-моему, как раз твой тип. Поживем – увидим.

– Тогда ладно, – сказала Фэй, и в ее печальном сердце затеплилась искорка надежды и мужества. – Посмотрю.

– Вот и молодец! – сказала Мира.

Лиза с мамой тоже ходили в тот вечер в кино – они всегда ходили в кино по субботам. Иногда отец Лизы составлял им компанию, смотря по обстоятельствам.

– Подождем – увидим, хочет ли с нами твой отец, – сказала миссис Майлз дочери примерно за полчаса до того, как тому полагалось вернуться со скачек, на которых он убивал день и бог только знает (а вот миссис Майлз даже не представляла) какую часть зарплаты.

Она в очередной раз протерла рабочие поверхности кухни губкой и прополоскала ее. Лиза села за стол.

– Надеюсь, работа тебя не слишком изматывает, Лесли, – сказала мама, осторожно поглядывая на дочку. – Я-то надеялась, ты хоть чуть-чуть поправишься теперь, когда с экзаменами покончено.

– Все в порядке, мам, – отозвалась Лиза. – Со мной все хорошо. В новом году поправлюсь, как работа закончится. Буду целыми днями сидеть дома, читать и толстеть.

– Вот умница, – сказала мама. – А я тебе шоколада куплю, чтобы легче шло.

– Ой, мам, спасибо.

У Лизы с мамой была общая тайна, такая страшная, что они почти не осмеливались обмениваться о ней не то что словом, но и взглядом: постепенно созревающий план, что, если Лиза и в самом деле получит стипендию на учебу, она так или иначе обойдет отцовский запрет и в следующем семестре отправится в Сиднейский университет. План этот зародился одновременно у обеих и потом словно бы повис у них над головами незримым розовым облачком, мерцающим по краям, слишком прекрасным, чтобы на него указывать, и слишком эфемерным, чтобы дать ему имя. Оно и сейчас витало над ними, когда каждая воображала себе Лесли, Лизу, пополневшей, окрепшей и студенткой. Сперва, однако, обеим предстояло перенести – и опять-таки тайно, молча и одиноко – мучительное ожидание результатов экзаменов, от которых весь план зависел. Ждать оставалось еще три недели.

– А вот и отец, – сказала миссис Майлз. – Посмотрим, что он захочет.