Нужно было выбираться в деревню. Запасы еды были на исходе, керосин в лампе тоже почти кончился, да и спички подходили к концу. Кроме того, ему отчаянно хотелось увидеть живых людей, услышать человеческую речь, пусть даже это будут немногословные и угрюмые местные жители. Любое общество сейчас казалось предпочтительнее этого гнетущего одиночества.

Он вернулся к своему «Аллегро», который сиротливо стоял на заросшем пятачке. Машина нехотя завелась, издав серию жалобных чихов. Дорога от коттеджа к тому, что можно было считать центром Блэквуд Холлоу, оказалась короткой, не более полумили, но такой же разбитой и узкой. По обеим сторонам виднелись другие дома, или, вернее, то, что от них осталось. Большинство из них были в еще более плачевном состоянии, чем его коттедж – с провалившимися крышами, выбитыми окнами, заросшими плющом стенами. Некоторые выглядели так, словно их покинули в спешке много лет назад. Нигде не было видно признаков жизни – ни дыма из труб, ни лающей собаки, ни даже кошки, греющейся на солнце (которого, впрочем, и не было).

Наконец, он выехал на некое подобие деревенской улицы. Здесь дома стояли чуть плотнее. Среди них выделялось одно строение, чуть крупнее остальных, с облупившейся вывеской, на которой с трудом можно было разобрать слова «The Blackwood Arms». Очевидно, бывший паб. Окна его были заколочены крест-накрест старыми досками. Напротив паба, на небольшом холме, виднелась полуразрушенная каменная колокольня – все, что осталось от местной церкви. Ее крыша давно обвалилась, а в пустых оконных проемах свистел ветер. У подножия холма, рядом с ржавой водоколонкой, стоял покосившийся деревянный столб с доской объявлений. На ней висели какие-то обрывки бумаги, пожелтевшие и размокшие от дождей, с нечитаемыми строчками. Весь вид Блэквуд Холлоу производил удручающее впечатление. Это была не просто глухая деревня, это было место, где жизнь, казалось, остановилась или медленно умирала.

И все же, одно из строений выглядело чуть менее заброшенным. Над его дверью висела небольшая, свежевыкрашенная (или, по крайней мере, не такая старая) табличка: «P. Grimshaw – General Stores & Post Office». Окна были не заколочены, и сквозь пыльное стекло виднелись какие-то товары на полках. Надежда на человеческое общение и необходимые покупки заставила сердце Артура биться чуть быстрее.

Он припарковал машину у обочины и вошел внутрь. Над дверью звякнул колокольчик, звук которого показался оглушительным в окружающей тишине. Внутри было полутемно и пахло чем-то средним между пылью, мышами, дешевым табаком и копченой рыбой. Полки были заставлены самым разнообразным товаром: консервами, пакетами с крупами, хозяйственным мылом, веревками, свечами, какими-то нехитрыми инструментами. За высоким прилавком, заваленным старыми газетами и бухгалтерскими книгами, сидела женщина.

Она была пожилой, лет семидесяти на вид, с худым, морщинистым лицом, обрамленным седыми, туго стянутыми на затылке волосами. Маленькие, близко посаженные глазки внимательно, почти враждебно изучали Артура из-под насупленных бровей. На ней было темное, бесформенное платье и шерстяная шаль, накинутая на плечи, несмотря на то, что в помещении не было холодно.

«Доброе утро», – произнес Артур, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и дружелюбно.

Женщина молча кивнула, не меняя выражения лица.

«Я… э-э… Артур Холлоуэй. Я недавно приехал. Снял коттедж у мистера Крофта», – добавил он, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом.

«Знаю», – коротко отрезала она. Голос у нее был низкий, скрипучий, как несмазанная дверь. «Крофт звонил. Сказал, будет жилец. Надолго к нам?»