– Найдешь их в бане. Они оттуда еще не выходили, когда увидишь – напомни сержанту, что он должен мне золотой.

Кровь сначала отхлынула от моего лица, а потом со всей силы налила огнем щеки. Боже, как она смеет так вульгарно себя вести. Сквозь зубы поблагодарив гвардейцев и еле сдерживая негодование, я вышла на улицу.

Банное крыло находилось на противоположной стороне двора. Было прохладно, изо рта вырывалось небольшое облачко пара. Не додумавшись накинуть на себя хоть что-то, я то и дело ежилась, по коже под тонким легким платьем пошли мурашки. Бани уже не топили, но в них все еще было тепло и сыро. Я прошла мимо каменных купален, наполненных водой, в глубь помещения.

Краем уха уловила голоса и смех, и чем дальше я шла, тем громче и отчетливей они становились. Голос Каталины становился все слышнее, пока я не уперлась в приоткрытую дверь одной из бань. Медленно, опасаясь подтвердить свои догадки, распахнула ее и теперь ошарашенно оглядывала открывшуюся картину.

Каталина, абсолютно обнаженная, сидела в компании таких же обнаженных мужчин. Без капли стыда она положила голову на колени одного, поглаживающего ее грудь, а ноги закинула на второго, который щекотал ее за пятку. На полу валялись пустые бутылки из-под эля, платье и солдатская униформа. Сдерживать ярость уже не было сил, да и желания, честно говоря, тоже.

– О, я смотрю, вам тут весело? – без тени улыбки сказала я, глядя на Каталину. Она тут же прекратила глупо повизгивать и смеяться, в глазах ее блеснул страх. – А что ж вас так мало? Может, позвать остальной отряд? Думаю, они будут рады присоединиться к такому развлечению… да и моя дорогая «подруга», тоже, не правда ли?

– Камилла…

Я просто изничтожала девушку глазами, а щеки пылали от ярости и смущения. Было стыдно видеть это, и я развернулась к выходу, не дав подруге и слова сказать.

– Ах, да, гвардеец из таверны просил передать, что кто-то должен ему золотой. Простите, без одежды не разберу, кто из вас сержант, – бросила я через плечо. – Не смею больше отвлекать.

Внутри кипели обида, злость и стыд. В мгновение ока я оказалась на улице, стараясь отдышаться. По щекам текли слезы. Как она могла себя так вести? Что будут люди думать обо мне? О том, что у Камиллы Кустодес в свите лучшая шлюха в Имперской Столице? Я быстрым шагом пересекала внутренний двор в надежде поскорее вернуться в свою комнату.

У выхода из гостиницы стоял Ян и курил трубку, испускающую сладковатый и успокаивающий розоватый дым. Я немного ошалело посмотрела на него – впервые в жизни видела Хана с трубкой в руках: я даже подумать не могла, что он курит.

– Что тебя так сильно огорчило, моя дорогая? – окликнул он.

– Не твое дело! – огрызнулась я и хотела было нагрубить, но взяла себя в руки. Максимилиан был ни при чем, и вымещать негодование на нем довольно глупо… Я сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться.

– Прости… Это все Каталина. Не понимаю, что в последнее время творится у нее в голове. Почему она ведет себя как… как…

– Как девятнадцатилетняя девица с внешностью столичной дивы? – он затянулся содержимым трубки, смакуя дым.

– Это не значит, что она имеет право вести себя настолько вызывающе! – выпалила я, и теперь поток моих претензий было сложно остановить. – Нас воспитывали одинаково, мы росли вместе при дворе, она моя фрейлина, в конце концов, и должна понимать, что любое ее действие отразится и на мне. А сейчас едет со мной туда, где на наше поведение будут смотреть все и делать соответствующие выводы. И такими поступками она позорит не только свое имя, но и мое, и нашего Дома. Отличная благодарность отцу за то, что дал ей шанс на безбедное будущее. Это недопустимо! А если она хочет себя вести, как… девица с красной улицы, то пусть остается здесь, но без денег, которые на нее выделяет отец, и без соответствующих привилегий, которые имеет за счет статуса! Не такой уж и беззаботной сразу станет жизнь.