– Да, девочка моя, у нас нет друзей за пределами Веаса. Какими бы ни были личные привязанности, потребности семьи будут ставиться выше этого.

«Прошло уже столько зим, а он все еще осторожно подбирает слова в собственном доме… Неужели боится, что уши Императора доберутся и до такой глуши?» – с жалостью подумала я. Вслух же сказала, улыбнувшись:

– Ты же меня знаешь, отец, я сама осторожность. В Столице со мной будут София, Ян и Каталина, а с ними я точно не пропаду. Все будет хорошо, – я постаралась подобрать максимально оптимистичный и веселый тон.

– Ты уверена, что этих троих достаточно в качестве свиты? – обеспокоенно спросил Эстебан. – Раз все расходы имперская казна берет на себя, можешь взять с собой несколько служанок или небольшой отряд из нашего гарнизона… Может, задержишься на пару дней и еще раз все обдумаешь?

Я покачала головой.

– Мы справимся. Что может случиться в большом городе под защитой Императора и его доблестной гвардии?

От такого неприкрытого сарказма отец лишь нахмурился.

– Мы будем там вместе с Лео, – я опять вздохнула и резким движением собрала все свои записи в одну стопку. – Два Кустодеса лучше, чем один.

– Напомни Леонарду об этом, когда встретитесь. Столичная жизнь имеет свойство стирать в памяти важность кровных уз.

– Конечно, – я недоуменно заморгала. – И мы вернемся навестить тебя и Вала, как только предоставится такая возможность.

Эстебан встал с кресла и заковылял в сторону окна.

– Ты так похожа на нее… – негромко начал он. – На Ренату.

Я затаила дыхание, услышав это имя. Еще ни разу на моей памяти отец не называл маму по имени в моем присутствии.

– Такая же уверенная, сильная и непокорная, словно морская стихия, – Эстебан, казалось, говорил больше сам с собой, чем со мной. – Я потерял сначала Грегора, затем Ренату… Я боюсь потерять и вас с Леонардом. Империя всегда забирает то, что нам дороже всего. Я не хочу, чтобы за ошибки моей молодости расплачивались мои дети.

А вот теперь уже мне казалось, что эта тема опасна для обсуждения вслух. Невольно я начала тщательно подбирать слова.

– Империя защищает нас, – напомнила я отцу. – А Император воплощает собой все те ценности, что несут нам его слуги. Разве могут его верные «щиты» делать что-то без его ведома и воли, а тем более причинять вред невинным?

– Щиты Императора! – Эстебан фыркнул. – Ты знаешь, сколько раз за все годы службы я или кто-то из моих сослуживцев видел его вживую? Нисколько! А мы были не последними лицами в центуриях.

– Он печется о благополучии всех людей на Хартвельде, разве может у такого занятого человека быть время на то, чтобы отвлекаться от важных дел?

– Наш легат, Луциус Овидас, тоже был занятым человеком, – возразил Эстебан. – Однако он успевал посещать не только центурии, но и полки, наставлять и воодушевлять тех, кто был в его подчинении. Почему же глашатаи Императора находят время, чтобы зачитывать подданным его указы вместо него?

– Я… не очень понимаю, к чему ты клонишь, – на самом деле страшно было даже подумать о том, что отец пытается до меня донести.

– Ты смышленая девочка, – Эстебан смотрел, не мигая, прямо на меня. – И ты прекрасно понимаешь, о чем я. И прекрасно понимаешь, что вслух я такое не рискну произнести, но… За именем и подписью на указе можно продвигать любые идеалы, которые будут удобны и выгодны ушлым до власти. Особенно когда все искренне верят в то, что такая система работает. И никто не узнает, кто на самом деле отдает приказ – Император, его канцлер или кто-то иной… Этим и опасна Столица, Камилла. Каждый там сам себе на уме, волки в овечьих шкурах. Либо ты становишься одним из них, либо их мир пожирает тебя…