Ступнями нащупала нагретый солнцем пол и, потянувшись, подошла к окну. Близился к концу третий месяц летней поры, мое любимое время года, когда спадает жара, море становится насыщенно-синим от приходящего теплого течения, а город наполняется крестьянами, что несут свежие овощи к празднику урожая. Все шло своим чередом. Так было до меня и будет после.

Бой часов в гостевой вернул меня к реальности. Уже одиннадцать… Не помню, когда позволяла себе так долго залеживаться в постели. Служанок рядом не оказалось – все заняты последними сборами перед отъездом. Скинув ночную сорочку, я облачилась в легкое платье с длинными рукавами и, самостоятельно покончив с утренним туалетом, решила не дожидаться отца без дела. В очередной раз обошла комнату, проверяя, что из вещей еще может потребоваться.

На рабочем столе стоял огарок свечи, то тут, то там валялись письменные принадлежности и листки с моими выписками из книг по истории Империи, а также пара книжек из личной библиотеки отца. Прибираться смысла не было – пусть этим займется прислуга уже после нашего отбытия. Я же пробежалась глазами по своим заметкам и решила дописать кое-что из того, что не успела сделать ночью.

В дверь снова раздался стук, редкий и звучный. Отца всегда можно было узнать по этой привычке.

– Я могу войти, Камилла?

Быстрым движением я накрыла фолианты подвернувшейся под руку бумагой, чтобы обложки не попались Эстебану на глаза: он вряд ли будет доволен, что книги были взяты из герцогского кабинета без его ведома.

– Конечно, отец, – ответила я, не отрываясь от дел.

Он тяжело прошагал, опираясь на трость, и сел в кресло напротив меня. Эти семь зим его не пощадили: Эстебан заметно постарел, словно бы жизнь стала резко вытекать из некогда крепкого тела. Он все еще был в хорошей форме, но глубокие морщины уже прорезали лицо, а в копну черных волос закралась седина. С каждым днем он улыбался все реже и реже, а его тяжелый взгляд из-под густых бровей навевал лишь уныние и тоску. Во время охоты пару зим назад он неудачно упал и сломал ногу, которую так и не удалось правильно срастить. С тех пор верным спутником Эстебана стал не любимый меч, а узловатая трость. Отец каждый день проигрывал схватку со временем, и уже не оставалось никаких сомнений – совсем скоро он сложит свои полномочия.

Герцог недовольно обвел взглядом беспорядок на столе.

– Снова допоздна засиделась? – спросил он.

Я кивнула, уже привыкнув не обращать внимания на подобные упреки.

– Я получил письмо от Леонарда, – начал отец.

– Как он? – спросила я, отложив перьевую ручку в сторону.

Раньше брат присылал весточки почти каждый месяц, но, когда он закончил обучение в Кадетском корпусе и решил остаться в Столице, письма стали приходить все реже и реже, а содержание их становилось все скуднее с каждым новым званием в рядах Имперской Гвардии. Два года назад он попал в Белую гвардию и делал большие успехи в ее рядах.

– Как обычно, у него все хорошо, – Эстебан закатил глаза. – Как будто Лео может написать что-то иное. Теперь он кандидат в Золотую гвардию; похоже, там опять прошли чистки среди офицерского состава. До меня доходили слухи от столичных купцов, что не так давно сменились Хранители Справедливости, Чести и Порядка. Причем раньше отведенного им срока в четыре года. Была бы возможность, я отговорил бы его, но упрямый мальчишка меня все равно не послушает.

– Я думаю, Лео изо всех сил старается доказать, что может идти по твоим стопам, и если не в качестве главы Дома, так хотя бы в роли образцового гвардейца.

– Ты правда так думаешь? – вопрос отца прозвучал довольно сурово. Словно бы сама мысль об этом ему казалось оскорбительной.