В кои-то веки мне удалось поговорить с отцом, и разговор свелся к очередной нотации. Тем более что политическое закулисье Империи было слишком опасной темой для беседы. Пренебрежение осторожностью, которую отец проявлял все эти годы, означало только одно: сейчас он в крайнем отчаянии и страшно напуган, раз позволил себе такие откровения.

Эстебан все еще не отрываясь смотрел на меня, когда дверь распахнулась.

– Камилла, ты ни за что не догадаешься, кто решил напоследок при… Ой…

Каталина замолкла на полуслове, когда поняла, что я в комнате не одна. Став невольной свидетельницей нашей немой сцены, девушка зарделась и сразу же стушевалась.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – тон резко изменился, сделавшись подчинительным и робким. – Не знала, что вы еще здесь. Я зайду позже, когда вы закончите.

– Ничего страшного, девочка, – Эстебан захромал в сторону выхода. – Помни мой наказ, Камилла. И да благословят вас Старые Боги.

– Что, очередная нравоучительная беседа отца и дочери? – съехидничала подруга, когда стук трости за дверью почти стих.

Я скривилась, схватила собранную стопку записей и положила в дорожную сумку. Каталину, впрочем, наши семейные распри интересовали меньше всего.

– Ты же знаешь, он беспокоится о нас. Кстати, – я достала импровизированно замаскированные тома и протянула девушке, – передай Рори, чтобы тот снова вернул их в отцовскую библиотеку.

Девушка без интереса взглянула на обложки старинных фолиантов.

– Ну, помогли тебе в итоге эти древние сборники сказок?

– Это не сказки, – терпеливо в который раз объяснила я подруге. – Это старинные труды по истории Империи. Знала бы ты, сколько всего интересного описывали ученые и сервитуарии Империи первого столетия после окончания Священных Войн…

– Столько зим прошло, а ты все еще грезишь этими фантазиями о магии, – фыркнула Андо, с какой-то жалостью посматривая на стопку моих записей. – Лучше бы с таким усердием подбирала супруга. Тем более что герцог великодушно предоставляет тебе право выбора.

– Замуж я еще успею выйти, – я закатила глаза. – А вот выяснить, чем на самом деле была магия, и разобраться, почему она угасла, оставшись только в старых фольклорных сборниках, смогу, только пока буду учиться в Академии без отцовского надзора.

– Это не значит, что стоит полночи корпеть над книжками… – она с кислой улыбкой окинула меня взглядом. – У тебя для этого еще шесть зим обучения впереди. Ты хотя бы выспалась? Я попросила служанок тебя не будить.

– Очень любезно с твоей стороны, – я попыталась добавить в голос нотки искренней благодарности, но была слишком возбуждена беседой с отцом. – Но уж не тебе говорить, как мне проводить ночи… И где же ты была нынче?

Она, самодовольно ухмыльнувшись, изящно откинула назад волосы и озорно посмотрела на меня, сгорая от желания поделиться очередной сплетней.

– Помнишь того юношу, который три месяца кряду тайком присылал мне ужасные любовные стихи?

Я лишь неопределенно кивнула. Уследить за всеми поклонниками Каталины было невозможно. Из симпатичной девочки она выросла в писаную красавицу, каких обычно воспевают в балладах. Длинные, почти до пояса темно-рыжие кудри с медным отливом обрамляли лицо с тонкими чертами и немного вздернутым носиком, усыпанным веснушками, а огромные изумрудно-зеленые глаза всегда сияли веселыми огоньками. Свою и без того стройную фигуру девушка подчеркивала корсетами, а глубокие вырезы платьев, демонстрирующие пышные формы, привлекали взгляд любого мужчины.

Разумеется, София Оре не поощряла любовь воспитанницы к откровенным нарядам, но Каталина мастерски могла даже из самого простого платья сделать нечто экстравагантное. Ну а манеры девушка уже знала назубок и демонстрировала должное поведение, когда требовалось, и это помогало ей избегать наказаний, отчего сервитуарии оставалось лишь недовольно поджимать губы каждый раз, когда она видела Каталину в обществе очередного кавалера.