Пришло время, и Ангелы спустились к Первым Детям и призвали их отвернуться от Древнейшего и почитать их, обитателей Небес. Первые Дети в гневе отказались и ответили, что станут и дальше почитать и славить только Древнейшего, и никого больше. Тогда Ангелы в ярости наслали на Первых неисчислимые бедствия: оборотней, нападавших по ночам, виверн, бросавшихся с небес, злых колдуний, сбивавших с пути, и прочих чудовищ и обманщиков, внося раздор в ряды Первых Детей и приводя их в смятение.

И взглянул Древнейший на творения свои, и увидел страдания Первых Детей, и узнал, что Ангелы Небесные обратились в Зло в предательстве своём. Поразил Древнейший Ангелов Небесных и низверг их на твердь Великой Сферы. И заговорил Древнейший с бывшими Ангелами Небесными, ныне Исчадиями Зла:

«С этой минуты вы не дети мне, и имя вам даю Икариты, наипрезреннейшие из всех созданий на свете. Скитаться вам по тверди Великой Сферы и никогда не обрести покоя. Мои истинные создания, Первые Дети, однажды сокрушат вас и лишат крыльев».

И пришло время, и сошлись истинные дети со всех концов Великой Сферы, и сокрушили Исчадия Зла. И до сих пор Первые Дети почитают Древнейшего, и славят его, и повинуются ему.

Так заканчивается первая книга Творения.

Пробегая взглядом по разноцветным витражам, поблёскивающим между колоннами, я вспоминаю священные тексты. Каждая картина из кусочков стекла напоминает о важном событии, описанном в наших книгах. Яркие цвета сегодня приглушают грозовые тучи.

На первом витраже – Древнейший в образе белой птицы. Он посылает на Эртию лучи света. При виде этой знакомой с детства картины меня переполняют тепло и покой.

Вот Галлиана, невольная пророчица, верхом на громадном огненном вороне выводит людей из рабства. В руке у неё Белый Жезл. Рядом Первые Дети обретают ярко-синие железные цветы – символ Древнейшего – как обещание хранить их и впредь от гнёта и тирании. Тем, у кого в руках железный цветок, не страшен огонь демонов.

На рукаве моего платья тоже вышит железный цветок – он оберегает меня от опасностей.

Дальше стеклянной мозаикой искусно выложены сцены битв: Первые Дети сражаются с крылатыми демонами-икаритами, уворачиваясь от огненных струй; бьются с кровожадными оборотнями – волками, лисами и вивернами с глазами-щёлками и раздвоенными языками.

А наверху, надо всеми, Древнейший озаряет Сферу лучами света.

Погрузившись в воспоминания об уроках религии в далёком детстве, я вдруг замечаю какое-то движение у витража с атакующей виверной.

Над головой смертоносной рептилии в квадратике прозрачного стекла мелькают чьи-то глаза. На мгновение показывается крепкий серебряный клюв и… снова пустота.

Страж!

Даже не пытаясь преодолеть охватившее меня любопытство, я выхожу из собора через массивные парадные двери.

Снаружи в воздухе ощущается странное движение. Где же белая птица?

В самом центре площади возвышается каменная статуя моей бабушки. На улице тихо… пугающе тихо. Нет даже крикливых чаек, к которым я привыкла в Валгарде. Тёмно-серые облака взрываются молнией, издали доносится глухой рокот грома. Со всех сторон к собору медленно тянутся клубящиеся облака.

Спускаясь по ступенькам к площади, я наконец вижу её – белую птицу. Она пролетает у меня над головой и опускается на землю за статуей.

Я медленно обхожу пьедестал, надеясь встретить белого стража. За исполинским мраморным памятником уже не видно собора. Я застываю в тени словно зачарованная.

Тишину нарушает едва слышный раскат грома, похожий на барабанный бой.

Бабушка величественно возвышается рядом. Мы с ней удивительно похожи, как близнецы. Черты её лица, высеченные из мрамора неизвестным мастером, до последней чёрточки повторяют мои, складки плаща ниспадают так естественно, будто передо мной настоящая ткань. Её левая рука грациозно вознесена над головой, волшебная палочка направлена на икарита, в агонии распростёртого у её ног.