Чёрная полоса. Валерий Черных

…крепка как смерть любовь;

ибо чрез нее сокрушится жало смерти…

Песнь песней Соломона, Глава 8, стих 6.

Глава 1

Податливые губы девушки покорно раскрывались навстречу поцелуям. Она прижималась к парню всем телом, её ладони скользили по его широкой спине. Он рассеянно поглаживал рукой её шелковистые бёдра под юбкой, но возбуждение так и не приходило. Внутри нарастало холодное раздражение. «Кукла резиновая», – настойчиво вертелось в голове.

Она сама прилипла к нему возле барной стойки, и когда он решил уходить, просто повисла на нем. Девица была симпатичная, с аппетитной попкой, но какая-то слишком стандартная: накачанные силиконом губы и грудь, наглые повадки, подпитая. Не проститутка, но столь же готовая к быстрой случке. Такие девицы, словно бабочки-однодневки, стаями собирались в ночных клубах, на своей, как они считали, законной территории.

За стеной кабинета гремела музыка, из выходящего в зал окна через неплотно закрытые шторы проникал мелькающий свет. Блики, словно цветные насекомые, бежали по стене, собирались в дальнем углу и скрывались за высоким шкафом.

Этот ночной клуб принадлежал ему. Роман никогда не приводил девушек в свой кабинет, но сегодня нарушил правило, и на то была причина. Алина, с которой он прожил полгода и даже подумывал сделать предложение, сегодня изменила ему с собственным водителем. Застав их в подсобке своего дома, Роман не собирался драться, но любовник в панике бросился на него. И что оставалось делать КМС по боксу, когда на него ринулся парень далеко не хилой комплекции?

Теперь Алина ехала к маме в Воронеж, а водитель отправился в травмпункт – чинить сломанную в двух местах челюсть. Роман злился на себя, хотя и не чувствовал вины. Просто сработал боксёрский рефлекс, и незадачливому любовнику прилетел «боковой». То, что переборщил, Роман понял уже после, когда его охранник привёл водилу в чувство.

Измена вскрылась случайно. Обедая в ресторане, он пролил на себя суп и пришлось ехать домой переодеваться. Там Рома быстро сменил рубашку и, поскольку горничная уехала за продуктами, сам решил отнести грязную вещь в стирку. Именно там, в подсобке, его ждал сюрприз.

Его любимая должна была находиться в фитнес-клубе, но, видимо, сегодня решила выбрать более увлекательное занятие. Алина, выгнувшись и отставив голую подкачанную задницу, опиралась на стиральную машину, а сзади, впиваясь жёсткими пальцами в женские бёдра, мерно раскачивался, периодически издавая сдержанно-рычащие звуки, её водитель. Прикусив нижнюю губу, девушка тихо постанывала от удовольствия. Шикарная грудь с крупными сосками, вывалившись из бюстгальтера, мерно подрагивала при каждом толчке.

Увидев эту «картину маслом», Рома почему-то расхохотался. Водитель Алины резко повернул голову и мгновенно отпрянул от красотки. Через секунду полуголые любовники заметались по комнате, собирая предметы своего гардероба. Рома заржал ещё громче, швырнул рубашку на пол, скрестил руки на груди и наблюдал, как они впопыхах натягивают на себя одежду. Это было смешно, чёрт возьми! До сих пор Роман не мог понять, почему эта сцена не вызвала у него ни злости, ни раздражения, ни обиды, всего лишь отвращение и приступ безудержного веселья – он буквально заходился от смеха и не мог остановиться. Только когда горе-любовник рванулся к нему с занесённой для удара рукой, Рома мгновенно перестал ржать, уклонился и врезал ему с правой в челюсть. Приложился от души, рука побаливала до сих пор. Поручив своему охраннику заботы о лежавшем в отключке водителе, он потащил Алину на второй этаж и приказал собирать вещи.

– Через час тебя не должно быть в Москве! – рявкнул он ей в лицо. – Попадёшься мне на глаза, закопаю!

Роман не был бандитом и никогда никого не закапывал, но слово держать умел. Алина знала это, к тому же была напугана до смерти, поэтому безропотно согласилась.

Воспоминания о произошедшем метались у Ромы в голове, не давая сосредоточиться на процессе. Желание пропало совсем. По коже прокатилась противная дрожь, сконцентрировалась между лопаток и медленно сползла к ногам. Когда позади раздался звук открывающейся двери, он, радуясь, что их прервали, с облегчением выдохнул и обернулся.

Как и ожидал, он увидел осклабившуюся физиономию своего друга Филиппа – только тот мог себе позволить бесцеремонно вламываться к нему в кабинет. При этом друг был не один. Из-за его плеча на мгновение вынырнула симпатичная, густо накрашенная мордашка шатенки. Ойкнув, девушка тут же скрылась за спиной Фила, который громко фыркнул, нарочито удивлённо выпучил глаза и тоже подался назад. Но Роман остановил:

– Фил! Заходи!

Парень шагнул внутрь. Рома тяжело поднялся с дивана, достал из верхнего ящика стола влажные салфетки, тщательно протёр руки и бросил пачку обратно. Девушка на диване никак не отреагировала на появление постороннего, продолжая сидеть с задранной юбкой. Рома окинул её недовольным взглядом, разочарованно вздохнул и процедил сквозь зубы:

– Всё, закончили. Иди в зал.

Девушка, словно он обращался не к ней, продолжала неподвижно сидеть на диване. Фил, с небрежной улыбочкой на губах, подошёл к ней, хлопнул по коленке и, наклонившись к уху, промурлыкал:

– Чего ждём, лапуля?

Она взглянула на него мутными глазами и откинула голову на спинку дивана.

– Девочка, похоже, под кайфом, – заключил Филипп.

– Не-е-е, – протянул Рома. – Зрачки нормальные. Выпила лишнего.

Наконец гостья подняла голову, сползла с дивана, поправила юбку и застыла в ожидании, пялясь на Рому.

– Продолжения не будет, – пожал он плечами, словно извиняясь. – Гарик!

В дверях, словно из-под земли, выросла фигура его охранника.

– Роман Сергеевич, я ему говорил, что вы не один, – начал оправдываться парень, имея в виду Фила. – А он всё равно…

– Успокойся, – небрежно велел хозяин кабинета. – Поручи кому-нибудь из ребят позаботиться о ней. Найдите, с кем пришла. Если не получится, просто отвезите домой.

– Понял!

Гарик аккуратно взял гостью под локоть и вывел из кабинета. В дверном проёме снова мелькнуло густо накрашенное личико.

– Это кто с тобой? – спросил Роман.

– Так, никто. Приблудилась одна.

– Миленькая. Только штукатурки много.

– Молодая. Наверное, не рубит ещё или колхоз не выветрился.

– Колхоз? Она из деревни, что ли?

– Не поверишь – из Воронежа! Я её специально для тебя привёз.

Рома брезгливо скривился, словно ему в рот попала какая-то гадость. Опять Воронеж! Но Фила, похоже, это очень веселило, и он принялся дурашливо похохатывать.

– В рыло захотел? – набычился Роман.

– А сможешь?

Друг оскалился и принял боксёрскую стойку. Рома смерил его насмешливым взглядом и расслабленно откинулся в кресле. Драться со своим другом он, естественно, не собирался. И не потому, что тот был тоже КМС и весил, как и Рома, девяносто килограммов. Просто друга, ближе чем Фил, у него никогда не было.

Рома был москвичом в первом поколении, Филипп же перебрался в столицу только в пятнадцать лет. В юности его перетащил из Сибири тренер по боксу, и до восемнадцати парень жил в спортивном интернате. Родители Фила, крепкие и полные сил, до сих пор оставались в Красноярске.

С семьёй Романа всё было немного сложнее. Его бабушка происходила из семьи переселенцев из Ирана. В конце XIX века, когда в Баку начался промышленный подъём, сюда потянулись иммигранты. В документах их записывали «персами», хотя этнически многие являлись азербайджанцами – выходцами из Южного Азербайджана.

Бабушка Ромы, Мина, когда-то блистала на сцене Бакинского оперного театра. Её выдали замуж – если не насильно, то уж точно без особой любви – за «уважаемого человека» значительно старше. Так тогда было принято. Зато она жила в достатке, а родители могли не переживать за будущее красавицы-дочери. В браке родилась девочка, а через десять лет «уважаемый человек» тихо ушёл из жизни.

Мина ещё какое-то время продолжала выступать, пока на неё не обратил внимание приезжий из Москвы. Это случайное знакомство перевернуло её жизнь…

Вскоре она вышла замуж и переехала в Москву. Дочь пошла по её стопам: блестяще окончила Гнесинку, но покорить оперный Олимп так и не смогла. Едва завершив учёбу, она родила сына и надолго была отлучена от сцены, а когда вернулась в театр, уже не смогла претендовать на первые роли.

Об отце Рома знал немного. Тот был родом из глухой сибирской деревни. Отец покинул семью, когда сыну едва исполнилось семь, и с тех пор больше не появлялся в их жизни. Променял восторженную, романтичную красавицу – мать Ромы – на «колхозницу», чей отец занимал высокий пост в московском правительстве. Вскоре новоиспечённый зять получил хлебную должность, но потом исчез из столицы, растворившись навсегда.

Сейчас Рома смотрел на эту историю иначе. В подростковом возрасте он изводил бабушку расспросами об отце, и одна её фраза навсегда запала ему в душу: «Он просто вернулся на землю». Вернулся в привычную среду, устав от изысканных манер двух женщин, от бесконечных походов в театры и музеи, от классической музыки и разговоров о высоком. Впрочем, бабушка с самого начала относилась к широкоплечему красавцу-сибиряку без особого пиетета. Она привыкла к другому типу мужчин и никогда не одобряла увлечение дочери.

Второй муж бабушки, Виталий Андреевич Ракицкий, известный московский антиквар и коллекционер предметов искусства, был старше её всего на пять лет. Рома прекрасно помнил Виталия Андреевича: высокий, худощавый, всегда гладко выбритый, в неизменно строгой одежде – даже дома он не позволял себе щеголять в спортивном костюме и домашних тапочках. Несмотря на то что Ракицкий относился к нему с теплом и заботой, маленький Рома слегка побаивался его чопорно-строгого вида. Когда Роме исполнилось двенадцать, бабушкин муж внезапно умер от инфаркта, но его смерть была окутана ореолом некой тайны. Вскоре после его кончины в доме несколько раз появлялся странный человек, бабушка закрывалась с ним в гостиной и долго беседовала, иногда на повышенных тонах. Рома пытался подслушивать, но толком ничего не понял.