– Интересная деталь, – заметил Ульянов, откидываясь на спинку стула. – Выходит, перед смертью профессора фактически пытали?

– Если я прав в своём предположении, то да.

– И, разумеется, с целью выведать, где в квартире находятся деньги и ценности?

– Возможно.

Уловив в моей реплике некий скепсис, подполковник вопросительно посмотрел на меня.

– Версия об ограблении не исключена, – пояснил я. – Себряков был человек состоятельный. Кроме преподавания в университете много писал, издавался. Книги хорошо расходились, и гонорары были изрядные. Плюс большая квартира, загородный дом… Так что навскидку можно было поживиться.

– Так что же вас смущает?

– Ну, как сказать… Преступник действовал уж очень… м-м… избирательно. Предположим, вы хотите сорвать куш. Кого вы пойдёте грабить? Человека заведомо богатого. Купца, банкира, фабриканта, – ну, что-то в этом роде. Историка в этом списке, разумеется, нет. И тем не менее преступник выбирает именно профессора, хотя проникнуть в его квартиру совсем не просто.

– Почему?

– Дом солидный, в парадном сидит швейцар.

– Ну, в принципе, швейцара можно подкупить или запугать.

Я беззвучно поаплодировал.

– В точку, Кирилл Сергеевич. Судя по всему, именно так преступник и сделал. Швейцар не только впустил его в парадное. Он вместе с грабителем поднялся на второй этаж к Себрякову и позвонил в квартиру. Добровольно или по принуждению – ну, тут пока можно лишь гадать… Время уже было позднее, и профессор открыл дверь только потому, что швейцар подал голос. Например, сказал Себрякову про срочную телеграмму. Тот швейцара, естественно, впустил. И попал в руки убийцы…

– Излагаете уверенно, словно всё видели своими глазами.

– Не довелось. Но восстановить ситуацию не сложно. – Выдержал небольшую интригующую паузу. – Дело в том, что второй убитый – это и есть швейцар.

Интрига, впрочем, не удалась – Ульянов и бровью не повёл. То ли хорошо владеет собой, то ли дедуктировать горазд. А может, и то и другое.

– Откровенно говоря, нечто в этом роде я и предположил. И убийца просто убрал уже ненужного свидетеля… Но вы начали говорить об избирательности в действиях преступника?

– Именно так. Подкупить или запугать швейцара не так-то просто. Да, в общем, и рискованно. Тем не менее преступник на это идёт. Спрашивается, чего ради? Ведь пожива в доме профессора неочевидна.

– И каков же вывод?

– Вывод простой: добыча преступника интересовала либо во вторую очередь, либо не интересовала вовсе. А вот профессор интересовал очень. Ну, или то, что у Себрякова было, но к деньгам и ценностям отношения не имеет.

Кирилл Ульянов, подполковник военной

контрразведки генерального штаба, 43 года

В проницательности Морохину не откажешь. Чувствуется, что, как мне и говорили, человек он умный, опытный, раскрывший немало серьёзных дел. Правда, пока не знает, что такого серьёзного у него ещё не было. Зато это знаю я. В противном случае я бы в его кабинете сейчас не сидел.

Подавшись ко мне, Морохин сказал неожиданно:

– Кирилл Сергеевич, есть ощущение, что поработать нам с вами придётся не один день и, скорее всего, не одну неделю. Давайте сразу кое-что уточним. Так сказать, начистоту.

– Давайте, – осторожно согласился я.

– По какой причине военная контрразведка заинтересовалась смертью профессора Себрякова? Он что, был японский шпион?

Я изумился.

– Господь с вами, Дмитрий Петрович! Почему именно японский?

– Ну, если верить нашим газетам, со времён Русско-японской войны столица кишит их агентами.

М-да… С фантазией у Морохина всё хорошо. Или это он так шутит?

– Нашли кому верить – газетам, – сказал я со вздохом. – Не был он японским шпионом. Немецким, французским, английским… ну, и так далее… тоже.