Вопреки его опасениям, первое заседание, на котором после нескольких лет отсутствия появился Сцевола, прошло более чем спокойно. Сенаторы поздравили его с победами в Галлии и выразили соболезнования по поводу смерти отца и братьев. Речь легата о положении в республике была встречена довольно благосклонно: в его словах отсутствовал открытый призыв поддержать Цезаря, тогда как большинство сенаторов предпочитали сохранять нейтралитет.
Вскоре он получил известия о том, что его легион успешно преодолел Альпы и расположился в Этрурии. Верный своему слову, Флавий не спешил вводить войска в Рим.
Несколько дней спустя сенатор встретился с вдовой старшего брата Аврелией. Женщина тепло приняла его в доме, доставшемся ей в наследство после смерти мужа. Единственным источником доходов для нее осталась земля – часть ее приданого, но от помощи Флавия она отказалась. Многим Аврелия казалась эталоном жены: верная и преданная, она искренне любила мужа, прощая ему мелкие обиды. В отсутствии детей в браке она долгое время винила себя, пока не узнала, что ни одна из рабынь ее супруга не понесла от него. Несмотря ни на что, она не допускала даже мысли о повторном замужестве. Марк уважал ее, но одновременно жалел и не понимал, почему она обрекла себя на одиночество.
Дома Марк проводил все меньше времени. Он активно сплачивал сторонников Цезаря, преимущественно молодых патрициев и всадников. Часто возвращался после полуночи и сразу отправлялся спать. С семьей встречался преимущественно во время завтрака. В эти редкие минуты он был особенно внимателен, расспрашивая дочерей и Летицию о планах на день, успехах в обучении или рассказывая какие-то забавные истории. Флавий казался беспечным, но в действительности все его мысли и действия были направлены на то, чтобы не допустить ухудшения политический ситуации в республике. Гражданская война, развязанная Цезарем и Помпеем, не должна была затронуть Италию.
***
Последующие недели пролетели незаметно.
Марсия старшая нашла в Летиции подругу, каковой никогда не являлась ее младшая сестра. На правах взрослой девушки[3], она занялась ее обучением, рассказывая о традициях, обычаях и правилах поведения в обществе. Письму и счету ее обучал Нубий. Девочка уже умела шить, вязать, готовить. Последнее ей вряд ли могло пригодиться, учитывая ее нынешнее положение. Искусство вышивки, которому обучала сама Октавия, не давалось ей совсем. Попробовав несколько раз объяснить, как правильно делать стежки, женщина уверилась, что научить Летицию чему-либо абсолютно невозможно. Она не оскорбляла ее открыто, но в каждом жесте, в каждом слове, обращенном к девочке, сквозило презрение.
Летиция по-прежнему скучала по матери, которую никто не мог и не пытался заменить. А еще ей часто снилась Галлия: бескрайние заснеженные равнины, лесные озера, цветущие по весне луга. В Риме девочка не ощущала той свободы, которой она обладала на Родине. Весь день ее был расписан и посвящен обучению, а ей хотелось, оседлав коня, скакать наперегонки с ветром.
Спокойное течение жизни было нарушено приездом Квинта, племянника Марка Флавия. Высокий бледный юноша с копной рыжих волос был скорее подростком, чем мужчиной, несмотря на то, что уже два года носил тогу. Он на несколько часов опередил дядю, отправившегося в Популониум, где был расквартирован его легион.
Октавия с дочерьми и Летицией встретила Квинта в атриуме. Юноша холодно поприветствовал их. В каждом его движении во взгляде сквозила нервозность, неуверенность, смешанная со страхом. Ему было стыдно признаться в том, что приглашение дяди было первым актом внимания, проявленным кем-то после смерти отца, за который он ухватился как за последнюю надежду утопающего. В доме деда по материнской линии он оказался лишним. Мать слишком боялась его, чтобы возразить, когда он фактически выставил внука из дома, и уповала на милость богов. Собственный отец проиграл все, что мог, и оставил его без единого сестерция[4]. Будущее пугало юношу неопределенностью, но сильнее всего его ранила жалость в глазах Октавии. В каждом ее слове ощущалось: она знает, в каком бедственном положении он оказался.