Сергей, даже будучи практикантом во время учебы, никогда не бывал на судах арктического плавания, но много слышал об обычаях тамошних грузчиков. К счастью, в этом первом и последнем рейсе в «необетованные места» ему здорово повезло: груз следовал «за пломбами отправителя», и после предъявления нетронутых пломб представителю порта можно было считать его миссию законченной. Дальнейшая «вахта» была не его и грузовые сдаточные документы чисты, как первый снег.

Закончив выгрузку шестнадцатого сентября, дизель-электроход «Оленек» снялся из Тикси назначением на Архангельск. Прощай, Арктика, хотя до Карских Ворот с выходом в Баренцево море оставалось еще немало, но заходы куда-либо больше не грозили до самого центра Поморья, да и заходить-то было некуда.

После отхода пришлось вплотную столкнуться с основной конструктивной особенностью этого типа судов. Не имея груза на борту, в «порожнем» состоянии пароход имел постоянный крен в 5—7 градусов на какой-либо борт, а при перекладке руля легко менял его на противоположный. Дело в том, что конструктивная остойчивость порожнём у дизель-электроходов была отрицательной и они обретали ровный киль лишь в груженом состоянии. Даже полный балласт не оказывал серьезного влияния на этот недостаток. Если же пароход пуст, как барабан, то крен неизбежен, судно кренится, тем самым увеличивая площадь действующей ватерлинии, и крен далее не увеличивается, метацентрическая высота немного подросла и достигла нейтрального состояния, около ноля сантиметров.

Палубы на «броненосце», словно на настоящих тезках времен Русско-японской войны 1904—1905 годов, имели некоторую покатость от середины к бортам, а с учетом часто меняющегося крена, увеличивающегося еще с конструктивной особенностью, наклонения достигали 10 градусов. Вот и шел пароход, переваливаясь с борта на борт, будто хорошо откормленная утка. Ходить по таким палубам было непросто, и немало синяков и шишек появилось на счету экипажа.

На всем переходе до поморской столицы наблюдалась самая разнообразная ледовая обстановка, в зависимости от преобладающих ветров, береговой конфигурации и расположения островов. Встречались участки совершенно чистой воды, когда не верилось, что совсем близко находятся непреодолимые ледовые поля. Пролив Вилькицкого всегда отличался своими особенностями и большей частью был закован тяжелыми льдами, за ним Карское море и пролив Карские Ворота, в которых тоже льда хватает. У западных мореходов бытует выражение: «Арктика начинается за Карскими Воротами».

Но встречались участки, которые не только «броненосцу», но даже ледоколу становились не по зубам. Тогда он снова применял «собачий метод»: разгоняясь, бил в слабое место и снова отскакивал, пока не добивался успеха. Лишь поднятое облако ледового крошева высоко взлетало, заслоняя носовую часть ледокола и рассыпаясь на солнце бриллиантовыми крошками, создавая картину неизвестной мистерии. В проливе Вилькицкого, известном своими заторами, десятибалльный лед с насаженными друг на друга льдинами вовсе казался непроходимым. Атомоходу «Сибирь» пришлось брать пустой и легкий, как пробка, «Оленек» на «усы», когда бак буксируемого парохода входит в вырез кормы ледокола, опутанный мощной кранцевой защитой, а толстенные концы связывают оба судна в одну упряжку. Маломощному и к тому же порожнему «броненосцу» ничего не светило в одиночном плавании, ждать открытия пролива можно до второго пришествия.

Больше всего Сергея поразило впервые увиденное северное сияние, к тому же оказавшееся цветным, когда желтовато-зелено-розовые всполохи вспыхивали, словно играясь, в разных секторах неба, бесшумно и мгновенно передвигаясь, неожиданно появляясь и так же быстро исчезая, – поистине фантастическое зрелище.