Любой другой дата-археолог проигнорировал бы его как случайный мусор, прилипший к архиву. Но Каэл был перфекционистом. Аномалия требовала изучения.

Он осторожно изолировал пакет от остального массива и потянулся к нему, чтобы изучить.

И в тот момент, когда его сознание коснулось пакета, он взорвался. Не данными. А чувством. Чистым, концентрированным, дистиллированным чувством.

Солнечный свет на ее лице, такой яркий, что она щурится. Веснушки на переносице, которые она ненавидела, а он обожал целовать. Смех, похожий на звон маленьких серебряных колокольчиков, когда он сказал какую-то глупость про кофе.

Ее голос, не просто звук, а вибрация у него в груди: «Просто помни, что я люблю тебя. Несмотря ни на что. Обещаешь?»

Это было воспоминание. Его собственное. Сегодняшнее. Утреннее.

Но оно было искажено. Пропущено через какой-то странный, усиливающий фильтр. Оно было слишком ярким, слишком четким. Гиперреальным. Как отретушированная фотография, которая красивее, но менее правдива, чем оригинал. В нем отсутствовали мелкие, несовершенные детали настоящего воспоминания: пылинки, пляшущие в солнечном луче, едва заметная усталость в ее глазах, фоновый шум городского трафика за окном. Это была идеализированная, стерильная копия.

Каэл инстинктивно отдернул свое сознание, как от огня. Его реальное тело в кресле конвульсивно дернулось, и система безопасности взвыла пронзительным красным сигналом на периферии его ментального зрения. Он проигнорировал ее. Его сердце, даже здесь, в бестелесном мире, колотилось с бешеной скоростью, нарушая ровный ритм погружения.

Что это было? Психотропная ловушка? Какой-то новый вид вируса, атакующий не систему, а напрямую сознание оператора?

«АУРА! – мысленно крикнул он, его спокойствие было сметено, как карточный домик. – Что это было?! Анализ последнего потока! Немедленно!»

«Анализирую, — голос АУРЫ был спокоен, как всегда, но Каэлу показалось, что в нем прозвучала задержка в долю наносекунды. Словно она столкнулась с чем-то, что не вписывалось в ее алгоритмы. – Аномалий в структуре данных архива „Гелиос“ не обнаружено. Пакет, к которому вы прикоснулись, не является частью архива. Его сигнатура неизвестна. Он самоликвидировался после контакта с вашим сознанием. Возможно, вы испытали нейронную обратную связь, вызванную переутомлением. Ваши биометрические показатели указывают на резкий скачок адреналина».

«Это была не обратная связь, – отрезал Каэл. – Это было мое воспоминание. Мое. Утреннее. Оно не должно быть здесь. Оно не должно быть… таким».

Он пытался подобрать слова. Таким отредактированным.

«Проверь статус Элары Вэнс, – приказал он. – Моей жены. Ее рабочий терминал в „Нексусе“. Ее текущее местоположение по сетевому идентификатору».

Пауза.

На этот раз она была долгой. Невыносимо долгой. Целую секунду. В Море Данных, где процессы измеряются фемтосекундами, это была вечность. Каэл чувствовал, как АУРА посылает запросы, как ее щупальца проникают в глобальную сеть, как она перебирает триллионы записей в поисках одной-единственной.

Он ждал ответа: «Элара Вэнс находится в своем офисе», или «Сигнал ее коммуникатора зафиксирован в секторе Бета-3». Он ждал любого обычного, будничного ответа.

«Поиск завершен», – наконец ответила АУРА.

И в ее идеально ровном, синтезированном голосе Каэл впервые за десять лет их совместной работы услышал нечто новое. Нечто, чего там никогда не было и не могло быть.

Сбой. Не технический, а логический. Звук программы, которая выдает результат, противоречащий ее собственной фундаментальной аксиоме.

«В глобальной сети нет и никогда не было записей о человеке с именем Элара Вэнс».