В тот хрусткий от мороза январский день, который Поля помнила всю жизнь, она каталась рядом с мальчишками. Они устроили соревнование, кто дальше проедет, и Поля изо всех сил старалась им показать, что умеет разгоняться и маневрировать на склоне не хуже. Но те не замечали её усилий. Словно и не видели девочку. Но вот, набравшись храбрости, она попросила у самого младшего на вид мальчишки разрешения поучаствовать. Они как раз оба скатились с горки, и Поля осмелилась заговорить, оставшись с ним наедине. Но тот резко взглянул на неё и побежал на горку, прихватив с собой санки. Поля попробовала ещё раз. Наверху она спросила у другого мальчика. На вид он был постарше.

– Отвали, мелюзга! – крикнул он. – Нам тут не до тебя!

А голос его прозвучал так неприветливо, резко, заносчиво, что Поля отшатнулась. Рядом был склон. Она бросилась животом на санки, а глаза застлала пелена. Прежде чем ехать по новой нераскатанной трассе, Поля всегда присматривалась к ней, изучала. Никогда не совершала безрассудных поступков. Но в тот момент всем распоряжалась обида. Из-за пелены в глазах и давящего ощущения в горле Поля не смогла удержать санки, вильнувшие влево. Полозья наткнулись на камень под нераскатанным снегом, и она покатилась кубарем. Мир завертелся, а санки перелетели через Полю и поехали вперёд. Лицо окутал холод снега, а во рту застыл металлический вкус, очень похожий на вкус сосулек с её рукавиц. Поля в последний раз перевернулась и, открыв глаза, увидела солнечное январское небо. Секунду не могла сообразить, почему она здесь. Но, вспомнив, мгновенно вскочила на ноги. Сверху уже бежала мама.

– Не ушиблась, не больно?

Снег был всюду: во рту, в ушах, за шарфом. Шапка съехала и теперь держалась на одних завязках на шее, тоже полная снега. Поля всхлипнула и заревела. Мама быстрым, но неловким движением подхватила её на руки, а санки взяла за верёвку. Оттащила в сторону, подальше от трассы. Затем поставила на ноги ревущую дочь, опустилась рядом с ней на корточки и принялась ласково уговаривать, что всё пройдёт. Но мама не знала правды. Поля плакала не от боли. От обиды. Её не взяли. И что самое ужасное, мальчишки видели полёт. Теперь они точно её никогда не примут к себе. Пока мать вытряхивала снег из Полиной экипировки, та боязливо косилась в сторону горки. Младший из мальчишек состроил ей рожу. Поля сделала вид, что не заметила. И не сказала маме, что он её дразнит. Наконец со снегом, насыпавшимся за шиворот и в шапку, было покончено, но Поля больше не хотела кататься. Они с мамой пошли прочь. Поля неловко шагала рядом с матерью. Только когда горка скрылась из виду, мама усадила её в санки и повезла вперёд.

– Ничего страшного, подумаешь, неудачно скатилась, – говорила мама. – У каждого это бывает.

А Поля знала правду: у мальчишек не бывает. Если они и падают, то только специально. Не случайно. Но мамин голос звучал размеренно и ласково. Поля быстро успокоилась и уверовала всем сердцем, что всё будет хорошо. Мама обещала, что, если в магазин был завоз, она купит Поле конфет.

– Мишек? – с надеждой спросила Поля.

Она любила конфеты с вафлями. Такие как «Мишка косолапый» или «Мишка на севере». Продавались они россыпью, и мама брала совсем немного и не чаще раза в месяц. А Поле выдавала по штучке через день. А то и реже. В качестве награды, поощрения или чтобы просто порадовать. Обычно сладкое ела только дочь. Но если они вместе пили чай, иногда мама тоже позволяла себе конфету. И удовольствие так ярко светилось на её лице, что Поля ещё долго воспринимала совместное чаепитие со сладким как особенный ритуал.