– Да прям…

Несколько секунд оба молчали. Потом Юлька снова повернулась к нему, подалась ближе, взяла за руку.

– Эрик… я…

Он тоже повернулся к ней, взглянул в её лицо и напрягся. Только не это! Только не надо этих неудобных признаний! Пусть всё останется как есть…

– Я…

Юлька посмотрела на него с отчаянием, закусила губу, но так и не решилась произнести то, чего ему так не хотелось услышать. Однако вместо этого огорошила его вопросом:

– Эрик, а у тебя есть кто-нибудь, ну или был? Девушка, в смысле… Ну, в этом самом смысле…

В другой раз он наверняка высмеял бы Куклину за подобное любопытство, ну или на худой конец, подтрунивая, спросил, с чего это она, правильная девочка, интересуется такими взрослыми вещами, но не сейчас. Не мог, язык не поворачивался.

Интуитивно чувствовал, что как бы насмешливо и снисходительно он сам ни относился к девчачьим ахам-вздохам, подшучивать сейчас над Куклиной будет неуместно, может, даже зло. Хоть она и дурочка, конечно, а эти все «люблю – не могу» – романтичная ересь, не больше.

Но она ждала ответ.

– Ну, я же уже большой мальчик.

– Значит, это у тебя уже было… – вздохнула она, потом зачем-то сообщила: – А у меня нет.

Тут уж он всё-таки не сдержал смешок.

– Ещё бы.

– Почему ты так говоришь? – неожиданно возмутилась она. – Хочешь сказать, что меня нельзя… что я не могу… понравиться?

Юлька явно смущалась называть вещи своими именами, и это тоже его забавляло.

– Дурочка ты, Куклина, – усмехнулся он. – Совсем не те выводы делаешь. Я хочу сказать, что ты хорошая, а не какая-нибудь там… А понравиться ещё как можешь. Вон Шуля аж дымится.

– Плевать мне на Шулепова, – буркнула Юлька. – Нужен он мне больно…

Эрик посмотрел на неё с улыбкой. 

А потом Юлька сделала то, чего он никак от неё не ожидал. Даже помыслить о таком не мог. Она качнулась вперёд, словно на секунду потеряла равновесие, обвила руками его за шею и поцеловала в губы. Точнее, коснулась его губ своими. Коротко, сухо, будто легонько клюнула.

Эрик непроизвольно отшатнулся. Юлька тоже отстранилась, посмотрела на него со страхом и надеждой.

Чёрт, ну зачем она это сделала? Всё же хорошо было. И этот молящий взгляд…

Как ей сказать, что ничего такого у них не будет? Ну, не может он с ней. Общаться, дружить, помогать, если надо, – это всегда пожалуйста. А с любовью – это вообще не к нему. Не может он её любить так, как ей хочется. Нет, физически смог бы, конечно, разок-другой. Будь это не Юлька, наверняка так бы и сделал. Но с Юлькой он так не мог. Потом ведь только хуже будет. Она же ещё как ребёнок. Нельзя с ней по-скотски. Но как ей всё это объяснить? И, как назло, нужные слова на ум не шли.

Впрочем, объяснять не пришлось. Юлька поняла сама, прочла по его глазам. Сразу сникла, отступила, отвернулась.

Глядя с балкона вниз, произнесла глухо:

– Я тебе совсем-совсем не нравлюсь, да?

– Юль, ну ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

– Как? Я не знаю, Эрик.

– Лучше всех. Честно. Я за тебя порву любого. Только…

– Только ты меня не любишь, так?

– Люблю… как друга, как сестру.

Юлька молчала, пряча лицо. Потом он понял – она плачет. Попытался приобнять, но она, дёрнув плечами, скинула его руку.

– Не надо, – произнесла, всхлипнув. – Оставь меня, пожалуйста.

– Юль, ну прости, что вот так всё…

Она покачала головой.

– Ты не виноват… никто не виноват. Но я не могу сейчас тебя видеть. Мне надо побыть одной… Уйди, пожалуйста.

Эрик с сомнением посмотрел на неё.

– Ну как я тебя оставлю такой?

– Хорошо. Вызови мне такси. Домой хочу.

– Давай провожу?

– Нет, не надо, не хочу…

Он всё-таки проводил её до такси. Юлька больше не плакала, держалась, но напряжённые черты выдавали то, как ей сейчас больно.